– Мебель, Петер, – повторила она, так и не услышав ответа.
– Да. Конечно… То есть, я полагаю… И тут Илону осенило. Перед ней один из тех клиентов, которые, сделав заказ, тут же о нем забывают. Их не волнует, какими будут дом и мебель. Им нужна только крыша над головой и предметы первой необходимости. Ну и, конечно, несколько пар горных лыж в кладовке. И это все. Главное в их жизни – не дом, а работа…
– Знаете, иногда мне бывает достаточно одного взгляда на клиента, чтобы определить его вкус, – продолжала она. – Ведь большинство людей выражают себя не только в одежде, но и в обстановке? И вы в том числе… На мой взгляд, ваш стиль – консервативность, традиционность.
– Но я совсем не хочу, чтобы мое жилище напоминало средневековый замок, – неожиданно запротестовал Петер. – Да, мне нравятся строгие пропорции… Но я отнюдь не против деревянных панелей и витражей из цветного стекла. Пусть в этом альпийском домике будет светло и уютно. – Он говорил с таким азартом, что Илона была потрясена. – Что касается мебели… – Его серые глаза, обычно такие холодные и спокойные, вдруг ярко вспыхнули. – Знаете, я люблю сочетание яркого неба и чистого снега. Пусть ковер будет голубым, а кресла и стены – белыми. И столы светлые, прозрачные, из стекла. А кровать, наоборот, массивная и широкая. Такая, что нырнешь и, кажется, уже не выплывешь наружу. Остальное… Остальное можете сделать по своему вкусу.
Простодушие этой реплики слегка позабавило ее.
– Спасибо, что не учите меня, как нужно работать.
Илона почувствовала к Петеру невольное уважение. Все-таки за этим внешним лоском и хладнокровием скрываются некие пристрастия и привязанности.
Он посмотрел в ее лукаво улыбающиеся глаза и сконфуженно рассмеялся.
– Извините, – сказал он. – Кто бы мог подумать, что меня занесет? Не понимаю, что со мной произошло? Только открыл рот и… пожалуйста.
– Значит, это случилось на уровне подсознания, Петер. Ведь самое дорогое и сокровенное в человеке прячется далеко-далеко. Может быть, вам стоит чаще заглядывать в себя? Вы произнесли свой монолог на одном дыхании и этим, кстати, очень помогли мне. От всей души благодарю вас, – теперь я знаю, как мне поступить… Не будем же откладывать наше общее дело в долгий ящик. Едемте обратно… По дороге вы позвоните и сделаете все необходимые распоряжения.
Петер смотрел на прелестное оживленное лицо Илоны и понимал, что она права. Нельзя терять время. Ни минуты.
Они вышли из дома и направились к автомобилю.
– Пока вы будете звонить, я запасусь провизией, – заявила она, усаживаясь на свое место. – А за вином мы заедем в один монастырь. Это по дороге. Вы любите вино, Петер?
– Смотря какое.
Она взяла его за руку, и на этот раз он не сопротивлялся.
– Вам понравится монастырский выдержанный «рислинг», – заверила она. – Только не пейте слишком много. А то и сами не заметите, как окажетесь под столом. Но бутылочка-другая будет очень кстати. Простите, Петер, но вы сейчас – словно до предела натянутая струна. У вас какие-то неприятности?
– Да, пожалуй, у меня не самый лучший период в жизни! – признался он честно.
– Не беда, этот год уже на исходе. И завершается он, по-моему, превосходно. Я избавилась от… одного человека, Амелия родила очаровательную малышку! А главное – вы покупаете дом в Альпах. Стало быть, добро пожаловать в Австрию!
– Спасибо. Я очень тронут…
Илона пришла в восторг от его улыбки. Он уже начал расслабляться, и ей это нравилось. Она тоже улыбнулась в ответ.
Я сделаю тебя счастливым всего лишь за полгода, дорогой, подумала она. А что я получу взамен? Правильно, ты сделаешь мне ребенка!
4
Но в машине эта женщина снова его удивила.
– Скажите, Петер, – вкрадчиво начала Илона. – А что вы думаете о моей манере одеваться?
Он сделал вид, что залюбовался проплывающим за окном грушевым деревом – его желтыми, подожженными осенью листьями и крупными плодами на ветвях. Сказать ей правду? Но ни одна женщина на свете не желает знать, что на самом деле думают о ее нарядах.
– Просто потрясающе, – ответил он. – Черный цвет вам идет.
– И вам не кажется, что я выгляжу вульгарно?
Вульгарно?! Значит, только ради того, чтобы увидеть некую вульгарную особу, ему вздумалось бросить все дела и истратить кучу денег? Да ведь он ехал сюда с одним-единственным намерением – сорвать с нее все, что на ней надето! И потом… Разве что-либо, связанное с этой фантастической женщиной, может быть вульгарным?
– Шутить изволите, фрейлейн, – фыркнул он. – Конечно же нет!
Она, прищурившись, посмотрела на него.
– А как вам понравилось платье, в котором я была на вечере в прошлом году?
– Извините, Илона, – мастерски солгал он. – Но я, честно говоря, не помню, как вы тогда были одеты. Кажется, в чем-то таком темном, свободном. Но это «что-то» вам очень шло! Иначе с какой стати я решил бы, что вижу невероятно красивую женщину?
– Ну, это вы хватили, Петер, – покачала она головой. – Я отнюдь не красавица, и знаю это. Но меня интересует другое… Если бы мы были с вами близки, – давайте предположим такое, ладно? – стали бы вы
