Хрюня, вообще-то его звали Альбертом, Альбертом Петровичем Хреновым, с мечтательной улыбкой вздохнул:
— Знаешь, Лёха, я наверное так и сделаю. Если России мои мозги не нужны, так может быть хоть там сгодятся.
Мы направились к бытовке. В это время к воротам склада как раз стала сдавать ещё одна фура и кладовщица что-то возмущённо завопила, но нас это уже не интересовало. Мы быстро переоделись и вышли с территории. Мы ждали маршрутку всего минут и потому приехали в Сокольники почти на час раньше, так что я даже успел заполнить бланки на открытие счёта. Оставив хотя и небритого, но трезвого Хрюню в банке, я пошел к станции метро. Минут через пять подъехал джип 'Лексус' и из него вышла девушка, а с ней два мамонтоподобных шкафа. Все трое направились ко мне и тот из шкафов, что постарше на вид, державший в руке кейс, с улыбкой спросил:
— Это ты что ли спецназовец из Иностранного легиона?
— Ну, я, а что, не похоже? — насмешливо спросил я парня примерно моих лет, только чуть ли не вдвое больше — Или ты думал, что в спецназ берут только таких лбов, как ты? Так тебя же не один парашют не выдержит. Стропы оборвутся.
Оба парня рассмеялись.
— Мы бывшие морпехи, — ответил старший, — нам ваши тряпки с верёвками ни к чему. А теперь отвечай, ты готов подписать контракт или надеешься смыться с деньгами? — показав мне кейс, он сказал насмешливо — Деньги при мне, испытатель, так что не волнуйся, наша организация кидаловом не занимается, но и себя кинуть не позволит.
— Свежо придание, — буркнул я, — пойдёмте в банк.
Через полчаса, по-братски поделившись деньгами с Хрюней, я положил банковскую карточку в бумажник крокодиловой кожи, уже забывший, что такое крупная сумма денег, я вышел из офиса Сбербанка и был готов отбатрачить аванс где угодно, хоть у чертей в аду, работая истопником. Мы сели в 'Лексус' и вскоре доехали до места. Это было трёхэтажное здание примерно шестидесятых годов постройки, но с претензиями на какой-то архитектурный стиль. Мне уже стало ясно, что та контора, которая нанимала работников таким странным образом, относится к ФСБ.
Ещё через пять минут я сидел в комнате с зашторенными окнами и заполнял бланк, в который нужно было вписать анкетные данные. Чертков Алексей Борисович, тридцати одного года от роду, неженат, не судим. Детдомовец. Проучился три года в МГУ, на истфаке, но был вынужден бросить учебу, потому что жрать было нечего, отслужил два года в российской армии, в воздушно-десантных войсках, а потом, всего четыре месяца спустя, добрался до Парижа и завербовался в Иностранный легион. Показав там отличную боевую и физическую подготовку, сразу же попал во Второй REP Французского Иностранного легиона, а через три года, дослужившись в четвертом взводе до капрала, был переведен в CRAP. Отслужив в легионе пять лет и заработав достаточно много денег, вернулся в Россию, где уже очень скоро стал обманутым дольщиком и потерял всё до последней копейки и на это было всем наплевать.
После этого целый год где я только не работал, но все без толку и вконец обнищал. Вообще-то мне надо было вернуться в Легион, вот только за минувшие пять лет службы в нём я успел возненавидеть и его, и Францию, и много ещё чего. В том числе и говнорашку, а точнее всех тех, кто сделал эту страну такой. Последним местом моей работы Центр подготовки космонавтов, в котором я как раз и был так называемым испытателем. На мне и еще на нескольких десятках точно таких же ребят испытывали всё то, что потом использовалось космонавтами. Два года всё было по-честному, а потом я сдуру согласился участвовать в одном эксперименте, который проводила какая-то неправительственная контора, но при ЦПК.
В результате я провел больше года вместе с пятью другими испытателями в железной бочке, имитирующей космический корабль, летящий к Марсу. Приземление было очень жестким. Контора прогорела в дым и нам не выплатили ни копейки, а я, в своих лучших традициях, перед началом эксперимента сдуру занял денег одному типу и не встретил его на выходе. Через несколько часов меня выставили за ворота с пустыми карманами и я не знаю, что было бы, не повстречайся с Аликом Хреновым. Не знаю уж почему, но он сам заговорил со мной и через час я уже сидел у него на кухне и слушал его грустную историю. В тот день он решил завязать с пьянкой и ему срочно требовалось излить кому-то душу. Наутро мы пошли наниматься грузчиками на ближайший склад. Меня приняли сразу, а ему отказали, но я сказал, что буду пахать за двоих и первое время так оно и было, но потом дрожжи в моём новом приятеле выгорели и он стал понемногу приходить в себя. В общем анкета у меня вышла короткая.
Кроме девушки и двух морпехов, в комнате находился мужик лет сорока хотя и одетый в гражданское, с военной выправкой, явно куратор из конторы, и трое мужчин моего возраста, на вид вылитые мэнээсы. Таких я когда-то в юности немало повидал в институте истории РАН, куда частенько хаживал. Куратор прочитал мою анкету, отдал её мэнээсам и недовольным голосом спросил:
— Это почему же вы, Алексей Борисович, называете нашу страну таким непотребным словом? Что же вы тогда во Франции не остались? Что, ностальгия замучила?
— А это потому, что я от вашей страны ничего хорошего не видел. Пока я служил в армии, чиновники умудрились продать мою квартиру, которая мне досталась от матери, умершей при родах. А потом, когда скопил денег и захотел купить себе квартиру, то другие чиновники у меня и ее украли, но самое прелестное случилось уже совсем недавно, когда меня выставили за ворота ЦПК имени Гагарина без копья в кармане после того, как я с пятью точно такими же испытателями провёл больше года в железной бочке. Так что говнорашка она и есть говнорашка и пока эта страна не докажет мне, что её нужно называть Российской Федерацией, именно так я и буду ее называть.
— Но позвольте, Алексей Борисович, какое отношение какие-то мошенники имеют отношение к великой стране? — возмутился куратор из ФСБ — Вы должны были обратиться в суд, в прокуратуру.
— Угу, прямиком в Страсбургский, по правам человека, — хмуро огрызнулся я, — только это ничего бы не изменило, да, и не в моих правила сознательно вредить своему государству. Ладно, хватит меня воспитывать. Меня, кажется, не за этим сюда пригласили.
Куратор не унимался, но хотя бы повеселел от моих слов про вредительство и насмешливо спросил:
— Это кто же вас сюда пригласил, хотелось бы мне знать? Что-то не припомню, чтобы я посылал вам письменное приглашение.
Достав из кармана своей французской камуфляжной сумки газету 'Власть тьмы', я развернул ее перед носом мужика в темно-сером, старомодном двубортном костюме:
— Тот, кто умудрился каким-то образом вложить в эти каракули, называемые пиктограммами, портрет принцессы, а также номер телефона и адрес сего богоугодного заведения за железным забором высотой в четыре метра. Или я ошибся адресом? Ну, тогда зачем мне выплатили пять миллионов рублей?
Трое мэнээсов одетых, как студенты, и девушка мигом подбежали к о мне. Девушка спросила первой:
— Алексей, вы действительно видели принцессу Алвиану?
Снова посмотрев на объявление, я улыбнулся. Теперь я знал имя этой девушки и мне подтвердили, что она принцесса. Внимательно разглядывая её портрет, я наконец обратил внимание на то, что позади неё расстилается красивый пейзаж с заснеженными горами на горизонте. Одна из явно была курящимся вулканом с тремя вершинами. Улыбнувшись принцессе, я негромко сказал:
— А я её и сейчас вижу. Похоже, что принцесса Алвиана стоит то ли возле раскрытого окна, то ли на балконе. Во всяком случае находится высоко над землёй и позади неё я вижу поля леса, реку, а за ней холмы, поросшие лесом и уже за ним высокие горы с заснеженными вершинами и одна из них точно вулкан. Над центральной из трёх её вершин виден дым. По моему это даже не картина, а фотография, но очень странная. — наклонив газету, я убедился, что изображение объёмное — Да, точно, это голографическое изображение, но мне непонятно, как его можно было напечатать на газетной бумаге. — снова закрыв глаза и сделав три глубоких вдоха, я снова посмотрел на объявление и ухмыльнулся — Вот, пожалуйста, я опять вижу каракули.
Девушка повернулась к куратору и возбуждённо сказала:
— Фёдор Дмитриевич, нам нужно отправлять Алексея в Изендер немедленно. Он должен совершить переход до полуночи.
— А как же подготовка, Лариса? — воскликнул куратор — ему нужно ведь изучить изендерский язык,
