И… не умирал страшной, необъяснимой смертью.
Все было убрано так аккуратно и одновременно незаметно, что казалось — нога человека не касалась этих камней с того дня, как лютые янычары, сделав свое черное дело, покидали пепелище.
«Местные власти наверняка постарались. — Поначалу Костас разозлился, но быстро остыл. — Все правильно. Зачем пугать народ? Какие-никакие, но все же забредают туристы. И вообще…»
Уборка была проведена столь тщательно, что он потратил немало времени на поиски лаза, ведущего в подземелье.
Того самого, что долго, с истинно немецкой аккуратностью — не приведи Бог повредить какой-нибудь ценный экспонат — разбирали два немногословных студента. Похожие, как братья, крепыши, воспитанники доктора Эрхарда, они неукоснительно следовали его инструкциям: едва ли не каждый камень выковыривали из завала руками, в кровь сдирая костяшки пальцев.
Позже выяснилось — не напрасно.
Или как раз наоборот — совершенно напрасно?
Но как бы там ни было, именно тот лаз привел их к тайнику с проклятым черепом.
Когда последний раз он спускался туда? Давно.
Он помнил: это было за пару дней до того, как обнаружился тайник с черепом.
Все были еще живы и надеялись.
Не слишком пламенной, правда, была эта надежда — как-никак три месяца кропотливой работы истрачены были впустую.
Особых сюрпризов, пожалуй, не ждал уже никто.
Разве что сам доктор Эрхард.
Размышляя, Костас без особых проблем, аккуратно сполз по узкому колодцу лаза.
Ощущение было не слишком приятным, густая пыль немедленно набилась в нос — дышать стало трудно. Глаза он зажмурил — и потому лишен был возможности видеть, но самым неприятным, пожалуй, было отсутствие какой-либо опоры под ногами.
Однако лаз был неглубоким, все кончилось довольно быстро.
Под ногами была теперь надежная твердь каменного настила, пыльное облако рассеялось, как по мановению волшебной палочки. А дышалось в подземелье, надо сказать, довольно легко — воздух был прохладным, но совершенно сухим, без примеси отвратительного запаха гнили, тем паче — тления, и даже болотного дыхания подземных вод. Ничего этого не было в подземелье замка — похоже, те, кто строил крепость, точно знали, в каком именно месте следует это делать.
Некоторое время он стоял, не двигаясь и стараясь даже не дышать — чутко, как зверь, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Глаза уже кое-что различали в темном пространстве.
Но ничто не предупреждало об опасности.
Ни звука.
Ни мимолетного движения.
Мертвое подземное царство. Напрочь лишенное обитателей.
Костас включил фонарик.
Каменные своды подземелья снова, как и в первый раз, поразили его своей основательной монументальностью. Массивные граненые колонны заметно расширялись кверху, напоминая вековые деревья с раскидистыми могучими кронами. Мощью своей они поддерживали свод огромного зала, продолженного анфиладой убегающих в разные стороны коридоров.
Сверху давно уже не было почти ничего — груды камней и фрагменты мощных стен, но здесь, глубоко под землей, все сохранилось почти в первозданном виде.
Надо полагать, путей, ведущих в подземелье крепости, было не так уж много, и уж тем более немного было людей, которым известно было про те потаенные лазы. К тому же, покидая крепость, защитники завалили их так ловко, что дотошной экспедиции доктора Эрхарда, вооруженной едва ли самой новомодной техникой, потребовалось несколько месяцев, чтобы обнаружить один лаз.
Только один.
Второй «рассекретил» явившийся в полночь журналист.
А ведь наверняка были и другие.
Однако каждый коридор, убегающий из подземного зала, был также завален, если не замурован.
Тайник с драгоценным черепом, однако, обнаружен был непосредственно в зале, в основании одной из колонн.
Впрочем, эту загадку доктор Эрхард разгадал почти сразу — крепость, со всеми своими тайными лазами и схоронами, строилась при жизни грозного Дракулы и, вероятнее всего, под его личным руководством. Злополучный череп от чужих злобных, жаждущих мести рук прятал совсем другой человек. Возможно, один, не имеющий помощников. Возможно к тому же — доктор Эрхард склонялся к этой гипотезе, — это была женщина. Что ж, в этом случае она сделала и так слишком много.
Значит, очень уж дорог был ей тот, чьи останки спасала она в подземелье.
Костас вспомнил о поенарской принцессе.
Но тут же отверг эту мысль — нет, не она.
Ибо к тому времени, как голова рыцаря Дракона была отсечена от его тела, она, невенчанная жена его, уже покинула этот мир.
Если только не призрак ее восстал из бурных вод Арджеша.
Луч фонарика метнулся по темным каменным сводам — рука Костаса дрогнула.
Однако еще одна мысль, мелькнувшая в сознании, вроде бы отогнала страх.
Портрет.
Если историю с портретом, конечно, не придумала бойкая трактирщица, он должен быть где-то здесь.
И подступиться к нему, по идее, можно, не прилагая больших усилий. Ведь удалось это Льяне, не хрупкой, правда, но все же женщине.
Стены центрального, как полагали ученые, зала и поверхность колонн за три месяца были исследованы более чем тщательно. Даже в ультракрасных лучах и с прочими хитростями.
И портрет? Вряд ли они пропустили бы такую находку.
Оставались коридоры.
Числом семь, разной ширины и протяженности, в том смысле, что некоторые были замурованы уже в самом начале. Другие тянулись несколько метров — и только потом на пути возникал мощный каменный завал.
С какого начать?
Не обладая достаточной информацией, Костас решил довериться собственной интуиции.
Для чистоты эксперимента он даже крутанулся вокруг себя, словно исполняя неведомый ритуальный танец, и замер в тот момент, когда почувствовал головокружение.
«Не хватало только растянуться на ровном месте. Разбить голову о какую-нибудь каменюку и остаться здесь навсегда. Хранителем сокровищ незабвенного графа Дракулы. Ох, простите, ваша светлость, герцога, конечно же, герцога…»
Интуиция подвела.
Он безуспешно обследовал уже третий коридор и подумывал о том, чтобы продолжить работу завтра.
И даже о том подумывал, зачем, собственно, дался ему этот таинственный портрет?
Череп требовал от него грозный работодатель.
Вкупе с теми, кто не побоялся пролить столько невинной крови ради древних костей.
И более — ничего.
Однако родилось и окрепло в душе какое-то странное, тупое упрямство.
Медленно шарил яркий луч фонарика по каменным сводам, пядь за пядью исследуя шероховатую поверхность, пока не натыкался на глухое препятствие завала.
Но и его осматривал с не меньшим упорством.
И только потом переходил в следующий коридор.
Этот был уже третьим.
