но так и не сумела избавиться совсем и, став взрослой, оставалась человеком тревожным и мнительным, а потому довольно болезненным.
В ту зиму, какую-то особенно промозглую, слякотную и серую, она болела, как никогда, долго и тяжело. Врачи всерьез начали опасаться за легкие и уложили ее в стационар надолго. Там она познакомилась с Риммой. Римма была странной, но для того, чтобы заметить это, надо было присмотреться к этой совсем еще молодой женщине, а это мало кому пришло бы в голову – Римма была человеком абсолютно незаметным, каким-то удивительно бесцветным и бесшумным. Казалось, что всю ее долго и тщательно кипятили в каком-то отбеливающем средстве, потом сушили и, не удосужившись погладить, выпустили во внешний мир серым, почти бестелесным призраком. Очень светлые глаза ее смотрели тускло, а голос шелестел почти неслышно.
Она медленно передвигалась по палате в мягких своих тапочках, зябко кутаясь в выцветший байковый халат, свернувшись калачиком, забивалась под одеяло так, что казалось – кровать пуста, она никогда ни на что не жаловалась и ни у кого ничего не просила. Ее почти никто не замечал, и, похоже, ее это абсолютно устраивало.
Дружба, как правило, зарождается довольно незаметно как для самих друзей, так и для людей, их окружающих. Мало кто может сказать – дружба наша началась такого-то числа такого-то месяца в году одна тысяча девятьсот таком-то… Их дружба в этом смысле была исключением – она совершенно точно могла сказать – их дружба с Риммой началась в ту минуту, когда та, склонившись над ее постелью, тихо, но твердо произнесла: «Не бойся». Накануне стали известны результаты очередных ее анализов – в них не было ничего утешительного, врач долго, даже не скрывая озабоченности, качал головой: болезнь, словно отдающее тленом дыхание далекого прошлого – чахотка или, как теперь говорили, туберкулез, почти настигла ее днем сегодняшним. Она живо вспомнила все душераздирающие сцены гибели героинь многочисленных поэм и романов, сраженных этим недугом, и ожидание собственной смерти захлестнуло ее волной холодного удушливого страха. Уткнувшись в подушку, она заплакала тяжело и тоскливо, слезами, которые не приносят облегчения. В эту минуту Римма склонилась над ней и, погладив по голове легкой, почти невесомой рукой, прошептала тихо, но убежденно: «Не бойся. Повелитель не оставит тебя и не отдаст им…» После этого они говорили подолгу, уединившись в глухом, дальнем конце коридора, – в темном этом, пропахшем карболкой больничном коридоре перед ней предстал, как показалось тогда, совершенно новый мир, в котором, и это было самое главное и удивительное, не было места ее страхам.
Все было просто – власть и Бога, и людей на Земле держалась и держится поныне лишь на страхе людей – власть предержащие на небесах и на Земле неустанно сеют эти страхи, растят и лелеют. Они придумывают сказки и легенды и уже детей сковывают паутиной страхов. Самый главный страх внушен человечеству много веков назад – страх перед тем, кто посмел противостоять главному людскому кумиру – Богу. Бог, кто и как бы ни назвал его – Иисус, Аллах или Будда, много веков назад вознесся над миром и стал жестоким тираном, обманом своих проповедей, огнем своих священных войн подчинив мысли и дела людей. Один лишь посмел противостоять его власти – его слуги Бога назвали сатаной, им и последователями его с древних времен запугивают людей, стремясь на самом деле лишь к одному – сохранить свою безраздельную власть на этой земле. Но так ли много зла принес он человечеству? Разве по его воле жгла свои костры инквизиция, и разве с его именем на устах покидают этот мир сегодня террористы-фанатики, забирая с собою сотни ни в чем не повинных людей? Так ли его и слуг его следует бояться?
Римма близко наклонялась к ней, губами почти касаясь ее уха. Она чувствовала на коже легкое прохладное дыхание, вдыхала едва различимый запах лекарств и чего-то душистого – то ли мыла, то ли травы. Слова ее дышали верой и, как ни странно, любовью:
– Я сразу заметила тебя. Посмотри на себя, ведь ты молодая, ты и не жила почти. Чем ты успела навредить Богу или людям? А ведь как ты страдаешь – и болеешь, и одинокая, друзей у тебя нет, парня – тоже. За что же он наказывает тебя?
– За что? – эхом повторяла она, чувствуя, как веки набухают слезами – так жалко становилось себя, так остро ощущалась правота Риммы.
– Не знаю. Не знаю за что, но вижу – не любит тебя Бог, не даст он тебе жить на этой земле, а если и даст, то мучиться будешь всегда, не будет тебе счастья. Но ты не бойся – Повелитель защитит тебя. Видишь, мы же встретились. Это он привел тебя к нам. Вот увидишь, он сделает тебя сильной, ты ничего не будешь бояться и болеть не будешь. Все они еще будут преклоняться перед тобой, но тебе будет все равно. Те, кто служат Повелителю, получают то, что хотят. Всегда.
– А он… Повелитель, он сильнее Бога?
– Конечно, он намного сильнее его. Тебе сейчас трудно это понять, но ты увидишь все сама. А пока спрашивай, спрашивай, не бойся. Это у них нельзя сомневаться в их Боге.
– Почему же тогда Бог как бы правит?
– Это пока. Я сама всего не могу объяснить, ты познакомишься с нашими учителями – они расскажут. Но их власть – это временно, ей наступит конец.
Конец этой истории наступил через несколько месяцев. К счастью для нее, потому что, продлись все это дольше, она могла просто погибнуть или на долгие годы лишиться свободы. Даже в самых глубоких и мрачных своих страхах не могла она вообразить себе тот ужас, которым закончилась вся эта история. Но величайшим подарком судьбы было то, что она закончилась.
Секта сатанистов, в которую входила Римма, была разоблачена через несколько месяцев милицией и тогдашним КГБ, на ее счету к тому времени было четыре зверских ритуальных убийства, в том числе семьи священника, и десяток надругательств над храмами и могилами. Следствие было долгим и по тем временам тщательно засекреченным – члены секты осуждены на закрытом судебном заседании, некоторые были приговорены к смерти, большинство получили большие тюремные сроки, несколько человек были признаны невменяемыми. Она была единственной, кого сочли возможным не привлекать к уголовной ответственности – она не успела принять участие ни в одной из кровавых акций секты. Официально было объявлено лишь, что органами правопорядка пресечена деятельность банды, совершавшей убийства и разбои.
Те же самые «органы» рекомендовали ее семье сменить место жительства – они поменяли квартиру, она перешла в другую школу, которую вскоре закончила с репутацией несколько странной – суровой не по возрасту и молчаливой, но толковой девочки.
Понятие «сатанизм» просочилось в сознание советского еще общества много позже, да и то поначалу лишь из западных триллеров. Позже общественность начали будоражить сначала слухи, а потом журналистские материалы о существовании в стране сект, проповедующих служение Князю Тьмы в самых жутких и кровавых порой формах.
Одной из первых потрясла воображение своих читателей популярная молодежная газета, поместившая на своих страницах очерк «Апокалипсис в Мытищах» – леденящую кровь хронику деятельности одной из подмосковных сект служителей дьявола. В традициях лучших журналистских расследований автор внедрился в секту и приблизился к самой ее верхушке, надо сказать, отлично законспирированной. Он присутствовал
