поставок, и я утвердился в решимости не поддаваться, выдержать осаду, сколько бы она ни продолжалась. Мне кажется, именно с этого времени я стал ощущать, что на корабле завелись «крысы».
— Я бы никогда не доверилась такому человеку, как Сэнгоку. — Женщина, рисуя пальцем круги на подлокотнике дивана, изменила положение ног, еще больше оголив колени. Податливые, нежные колени.
— Согласен. — В углах рта зазывалы пузырилась слюна. — Может быть, Сэнгоку и был тем типом, которого мне не удалось схватить.
— Наверное, хотел выведать мои планы.
— Последняя на сегодня. — Продавец насекомых, точно священнодействуя, прикурил сигарету.
Не могу сказать, что я полностью доверял Сэнгоку. Он и иероглифы для фамилии выбрал позначительней[10], чтобы скрыть свое низкое происхождение (хотя, возможно, его предки и в самом деле писали ее именно так), а был-то он всего лишь сыном владельца лавчонки сладостей у городского шоссе, который однажды ночью исчез неведомо куда. Сэнгоку года на четыре моложе меня. Лавчонка крохотная, с облупившейся вывеской и стеклянной раздвижной дверью. Он жил вместе с матерью, очень набожной, которая часто отлучалась из дому, и ему приходилось самому торговать конфетами, печеньем, молоком, сдобными булочками, не проданными в других, более крупных магазинах. Исключение составлял лишь сладкий картофель, который они приготовляли сами. Не жалели масла, использовали лучшие сорта батата, и лавка всегда утопала в специфическом сладковатом запахе. В пристанционных кафе и закусочных этот батат пользовался огромным спросом. Бежавший из дому отец Сэнгоку раньше работал на какой-то кондитерской фабрике и, видимо, был большим специалистом по сладкому картофелю. Это моя любимая еда, к тому же готовая к употреблению, — вот у меня и вошло в привычку каждое утро покупать свежеприготовленный сладкий картофель. Кроме того, по дороге к «Сэнгокуя» и обратно я обычно не встречал ни одного человека, если только не ехал автобусом.
Однажды, примерно через полгода, когда я уже стал постоянным клиентом этой кондитерской, за прилавком, к моему удивлению, оказалась не хозяйка, а молодой Сэнгоку. Раньше я не раз наблюдал, как он чем-то занимается в глубине лавки, но в тот день впервые услышал его голос:
— Инокути-сан... я не ошибся?
— Ошиблись, так называется рыбачий домик там, на берегу. А меня зовите Кротом. Меня так прозвали, когда я работал фотографом. Я ведь похож на крота, не правда ли?
— Нет, у крота длинная шерсть... Знаете, если вы будете питаться одним сладким картофелем, это может плохо отразиться на вашем здоровье.
— Почему же, идеальная пища: много витамина С и клетчатки. Плохо будет только в том случае, если вы цену на него поднимете.
— Цена, к сожалению, будет повышаться — и батат, и масло обходятся всё дороже. А в давние времена это была еда простого народа.
— Кто ваша матушка?
— Она очень занята, без конца произносит проповеди. В своей религиозной общине она достигла уже высокого положения... Мне, честно говоря, от этого мало радости. Приходится все делать самому, начиная с покупки батата и топки очага и кончая торговлей.
— Религиозная община, говорите? А какая?
— Как, неужели вы ни разу не получали приглашения вступить в нее?.. Не получали?.. Наверное, вас считают человеком, абсолютно безразличным к вере.
Мы вздохнули одновременно. И почувствовали, что нас объединяет общая тайна. Заводить с ним дружбу у меня особого желания не было, но возникло чувство близости. Укладывая картофелины в картонную коробку и рассчитываясь со мной, он болтал без умолку, но это не раздражало меня, наверное, потому, что манера говорить у него была спокойная и мягкая. Он не задал мне ни одного вопроса о том, как и где я живу (хотя слухи до него, безусловно, доходили), даже попытки такой не делал — как мне казалось, он сам был не прочь со мной подружиться.
— Вам, видимо, известно, что мой отец сбежал из дому? Готовить сладкий картофель — такое нудное дело. Нудное и к тому же хлопотное, вертишься как белка в колесе. Нудность и хлопотность, казалось бы, вещи несовместимые. От такой жизни человек превращается в импотента. Матушка, бывало, стаскивала с отца трусы и пыталась оживить нечто жалкое и сморщенное, даже молилась. Попробуй зажарь сто порций картофеля ежедневно — поневоле станешь импотентом. Я категорически заявил, что никогда не буду этим заниматься, а теперь вот мучаюсь. Возможно, нам с отцом недостает решительности. Таким слабакам, как мы, удача просто не к лицу. Вроде как корове седло. Года три назад один знакомый отца, букмекер на велогонках, простудился и попросил подменить его. Предсказывать наобум, кто выиграет, — дело нехитрое и никаких особых знаний не требует. Поэтому предсказания, как правило, не сбываются, но нужно, чтобы, даже не сбываясь, они сохраняли некую достоверность. К счастью или несчастью, отец в течение трех дней только и делал, что предсказывал крупные выигрыши. Началось нечто вроде эпидемии — покупатели хлынули потоком за билетами. Человек рассудительный умчался бы на всех парусах, чтобы и след его простыл, а отец, одержимый единственной мыслью быть подальше от «нудных хлопот», и вправду поверил, что обладает даром предвидения. Он продавал билеты в течение трех дней, пока не начались соревнования. О результатах лучше не вспоминать. Букмекер заставил его полностью вернуть деньги всем, кто купил билеты, а когда выяснилось, что расплатиться он не в силах, отлупил как следует. Избитый, с окровавленным лицом, отец куда-то скрылся. Я тогда подумал, что наша фамилия, Сэнгоку, действительно древняя. Многим поколениям надо было потрудиться, чтобы создать таких выродков, как мы. Впрочем, для отца та история обернулась фантастическим счастьем. Избавившись от приготовления сладкого картофеля, он, наверное, излечился и от импотенции.
— Ты, значит, тоже импотент?
— Имею к этому предрасположение.
— Я мог бы помочь излечиться, пока все не отсохло от молитв твоей матушки.
— Бесполезно.
— Не понимаю, так легко отказаться, даже не попытавшись. Попробуй хотя бы помогать мне в работе. Она, конечно, не так щекочет нервы, как букмекерство на велогонках, но может дать тебе прекрасный шанс пошевелить мозгами над своей родословной.
— Все равно ничего не выйдет, я же говорил: торговать сладким картофелем — занятие смертельно нудное и смертельно хлопотное. Во-первых, не хватает времени, да и матушка не согласится. А когда она станет руководительницей своей общины, придется вносить туда еще больше денег.
— Но если будешь хорошо зарабатывать, этот вопрос решится сам собой.
— Боюсь, боюсь поддаться сладким речам и совершить ту же ошибку, что и отец.
— Поддаться или не поддаться — решать тебе, я хочу лишь объяснить, в чем будет заключаться работа. Условия задачи: существует некое потайное отверстие, куда без всякого разрешения можно свободно сбрасывать все что угодно. Ты должен придумать, как его использовать повыгодней...
Мне не пришлось ждать и трех дней. Сэнгоку, как школьник, с головой погрузившийся в компьютерную игру, стал изыскивать способы использования бездонной ямы. Внешне мы совершенно не похожи друг на друга — ну точно свинья и крыса, — но на самом деле у нас много общего. В наших жилах течет дурная кровь никчемных отцов, и мы оба склонны увлекаться самыми странными идеями. Так он пришел к своей, можно сказать, грандиозной идее «бездонной ямы». Я думаю, ему пригодился опыт, который он приобрел несколько лет назад, когда купил участок земли на побережье и открыл там гостиницу «Домик у моря». Вам известно, во что нужно вложить больше всего денег, когда начинаешь такое дело? Застилать пол настоящими татами[11] или сойдет и виниловое покрытие, сколько понадобится душевых кабин, сколько литров горячей воды нужно подавать в минуту, какой она должна быть температуры, сколько кубиков льда должно быть в каждом номере, какое количество арбузов следует закупать?.. Оказывается, все это не имеет никакого значения. Постояльцы — народ ушлый, они выбирают гостиницу по запаху. Следовательно, главная проблема — сколько денег вложить в туалеты. Перво-наперво — чистота. И здесь мало установить сливные бачки. Решающим фактором является вместимость выгребной ямы. И если не осознавать этого в полной мере, если вложить все деньги в роскошную обстановку и всякие штучки, служащие для привлечения публики, постояльцы все равно сбегут, когда гостиницу окутает запах аммиака, — тем и закончится вся затея. Помните главу из учебника по истории Японии «Перенос