— Чего расселась как дурочка, ну-ка поднимайся!
Старшая дочь, примостившаяся с краешку, послушно освободила место и, повернувшись ко мне, чуть улыбнулась одними глазами, а я неохотно сел рядом, скрестив ноги.
— Может быть, сначала лучше уберешь посуду и приготовишь чай? — сказал, не дав мне отдышаться, старший сын.
Я непроизвольно вскочил и, будто катясь по крутому склону, заявил возмущенно:
— Не говори глупостей! Я не обязан этого делать. Мало того, у меня есть право сказать вам, чтобы вы убирались отсюда. Больше я ни на шаг не отступлю, знайте это. Соберите свои вещи и убирайтесь!
— Убирайтесь, говоришь? А разве у нас были такие планы? — Второй сын стал шутовски оглядываться вокруг, все громко засмеялись, даже младенец закатился, а я так неприлично растерялся, что готов был расплакаться.
— Этот человек еще не привык воспринимать современную жизнь, подобную нашей. И смеяться над ним просто жестоко.
Если бы дочь не утихомирила остальных, я бы, несомненно, начал бушевать — как человек, подверженный истерическим припадкам. Но слова дочери сковали меня по рукам и ногам.
— Совершенно верно, — сказал благородного вида господин. — Все должно делаться демократическим путем. К.-кун[2] еще не обучен тому, чтобы строить свою жизненную позицию на демократической основе. Это, конечно, обременительно, но мы столкнемся с серьезными трудностями, если не удастся приучить его к демократии путем проведения собраний по всем возникающим вопросам. Давайте, как обычно, выберем председателя и примем решение по поводу того, обязан К.-кун или нет убирать посуду и приготавливать чай. Кто будет председательствовать?
— Поручаем тебе, веди собрание! — в один голос закричали дети.
— Итак, — сказал благородного вида господин, — беру на себя председательствование. Извините, что затрудняю вас, представляю на ваше рассмотрение вопрос, обязан это делать К.-кун или нет. Тех, кто считает, что обязан, прошу выразить свою волю поднятием руки.
Не успел он закончить свою речь, как вся компания не только не выразила ни малейшего сомнения по этому будто совершенно очевидному для всех вопросу, но, глядя на меня с молчаливым осуждением — вот, мол, тип, — дружно взметнула вверх руки в знак согласия. Меня поразило, что даже не умевший еще как следует говорить младенец и тот не колеблясь поднял вверх свою пухлую ручонку.
— Так, вопрос решен. Подавляющим большинством голосов. В прошлом меньшинство господствовало над большинством, и бороться с этим можно было лишь путем индивидуального насилия, но человеческий разум прогрессировал. Вполне логически законом стала воля большинства; помимо всего прочего, этот метод вполне теоретичен и рационален. Надо сказать, он действительно гуманен.
Сидевший рядом с потиравшим руки и победоносно смотревшим на меня благородного вида господином второй сын попросил:
— Отец, дай сигаретку.
— Сигаретку? Твой отец не владелец табачной лавки, тебе должно быть это известно. Я не желаю, чтобы ко мне обращались с непомерными требованиями.
— Оставь свои шуточки, отец. Последнюю сигарету я выкурил часа три назад. А всем прекрасно известно, что бывает, когда у меня кончаются сигареты и я от этого выхожу из себя.
— Понимаю тебя, Дзиро-тян[3], — сказал старший сын, — но хватит осыпать друг друга угрозами, подумаем лучше, что делать. Если даже отец и поделится с нами сигаретами, это лишь временное решение проблемы. Правда, и заявление отца, хотя это в его характере, тоже, как мне кажется, излишне эмоционально. Может быть, лучше воспользоваться случаем, чтобы обсудить возможность кардинального решения с финансовой точки зрения? Отец только что намекал, что, к счастью, К.-кун должен был получить сегодня жалованье. Нужно, чтобы он немедленно отдал его, и тогда мы займемся составлением нашего бюджета. К.-кун, давай сюда конверт с жалованьем.
Все мои ожидания сбылись полностью. Окружавшие мой скелет мускулы, словно от удара тока, стали горячими.
— Не знаю, какие основания у вас это утверждать, хотя я и сам хотел бы получить жалованье. Но даже если бы я его и получил, у меня не появилось бы ни малейшего желания отдать его вам.
— Не морочь нам голову, — сказал благородного вида господин. — Порядочный человек не должен лгать. Обмануть умных людей тебе не удастся. Насколько правдиво твое последнее утверждение, видно даже невооруженным глазом. Помни, что тебе предстоит еще убрать посуду, у Дзиро-тян кровь уже закипает от недостатка никотина, потом нужно провести важное собрание по поводу нашего бюджета, так что давай сюда свое жалованье, да поживей. — Последние его слова прозвучали чуть ли не угрожающе. — Время — деньги, будешь мешкать — заставим проценты заплатить.
— Откуда мне взять то, чего у меня нет? — бросил я.
— Ну что ж, если так, у нас тоже кое-что припасено для тебя. — Он сделал сыновьям знак глазами. — То, что ты безответственно бросаешься словами, утверждая, будто у тебя нет того, что на самом деле есть, можно назвать не чем иным, как своего рода насилием. Слова представляют собой необходимое, я бы сказал бесценное орудие общения в сфере социальной жизни человека. А ты пользуешься ими как тебе заблагорассудится, да к тому же и беззаконно. Это фашистское насилие. Что нам необходимо предпринять в связи с такой позицией?
Сыновья вскочили и встали по обеим сторонам от меня.
— Надо научно удостовериться, есть или нет, это единственный выход, — сказал старший сын.
— А если будет сопротивляться, прибегнем к силе, другого выхода нет, — поддержал второй.
В то же мгновение они схватили меня за руки и начали трясти. Они были очень сильными, я не шел с ними ни в какое сравнение. Поскольку у меня и вправду не было с собой жалованья, я решил: пусть делают что хотят, пусть хоть дух будут из меня вышибать, не шелохнусь, сохраню полное спокойствие.
Благородного вида господин удивительно сноровисто стал обыскивать меня, вынул бумажник и отдал его дочери.
— Странно. — Наклонив голову, он обменялся взглядом с сыновьями.
А я подумал про себя: «Так тебе и надо».
В тот же миг женщина вырвала из рук дочери бумажник и увидела фотографию S.-ко.
— Ой, — визгливо воскликнула она, — как противно, как противно, опять фотография этой женщины! Противно, она мне отвратительна!
— Что вы делаете?! — закричал я.
— Мама, верни ему фотографию, пожалуйста, — сказала девушка.
— Подожди, не рви, мама. Она нам еще пригодится. Видишь, на обороте подпись: S.-ко. Это фотография той самой девушки, такую же ты вчера порвала. Понимаешь? Может быть, с ее помощью нам удастся установить, где этот желторотый фашист припрятал конверт с жалованьем, — сказал старший сын, вцепившийся в мою правую руку.
— Все верно, К.-кун, ты, видимо, предполагал, что это касается только тебя, и вы с девушкой преспокойно всё сварганили, — сказал благородного вида господин.
— Преспокойно, преспокойно, говоришь?! Мерзость, ужасная мерзость! — завопила женщина.
— Не говори так, — сказал благородного вида мужчина, — К.-кун тоже как следует пораскинул мозгами.
— В таком случае, поручите это дело мне, я закалился, проработав много лет в частном сыскном агентстве. — С этими словами старший сын, выпустив мою руку, попытался вырвать из рук матери бумажник.
Но путь ему преградил второй сын:
— Постой, братец. Я это говорю не потому, что сомневаюсь в тебе, но, поскольку речь идет о деньгах, следует избегать того, чтобы этим делом занимался один человек. Мы не должны испытывать друг к другу неприязни, так что давай действовать вместе.
— Я благодарен тебе за предложение, Дзиро-тян, но необходимы реальные действия. Как мы прекрасно знаем, в этом деле двигаться, ориентируясь по карте, на которой проведена прямая линия, не удастся. Придется заниматься поисками совершенно неизвестного места. Это некое искусство. Это должен делать один человек.
