Гитлер унес с собой в могилу. Совершенно невозможно провести какую-либо параллель между дегенеративными выродками-мутантами, заполонившими весь мир 'Вождя под Свастикой', и чем-либо из нашей с вами действительности. Мир романа — это результат древней атомной войны. Может быть, населяя его генетическими уродами нашего мира, Гитлер просто пытался предупредить человечество? Но, с другой стороны, доминаторы скорее всего отражают параноидальные страхи самого писателя. Очень вероятно, что под видом доминаторов выведена какая-то социальная группа, партия или движение, особенно ненавидимая Гитлером.
Есть косвенные свидетельства, позволяющие утвержать об определенном антисемитизме национал- социалистов. Поэтому появляется невольное стремление связать доминаторов с евреями. Но, с другой стороны, Зинд очевидно символизирует СНРС, в котором разгул антисемитизма таков, что только за последнее десятилетие унес жизнь пяти миллионов евреев. А поскольку доминаторов никак нельзя назвать жертвами Зинда, напротив — они абсолютные властители Империи, идею соотнесения доминаторов с евреями приходится признать полностью несостоятельной.
Но, если отвлечься от деталей, то в целом политический аллегоризм романа совершенно недвусмысленен: Хелдон, символизирующий одновременно и Германию и антикоммунистический мир, полностью стирает с лица земли Зинд, то есть СНРС.
Излишним будет говорить, сколь близка сегодня гитлеровская политическая фантазия сердцу каждого американца сегодня, когда лишь Соединенные Штаты и Япония препятствуют тотальной власти СНРС надо всем земным шаром. Также и способ, каким уничтожается Зинд, эта Империя зла, может только приветствоваться; хелдонская армия осуществляет тотальное истребление зиндской нечисти, не прибегая к ядерному оружию. Героический индивидуализм Хелдона одерживает верх над неисчислимыми ордами зиндских зверосоддат, то есть свободные люди антикоммунистического мира побеждают рабские полчища коммунистической Евразии. Лишь отвратительные доминаторы, то есть коммунисты, в неизреченной гнусности своей решаются пустить в ход ядерное оружие, что не спасает их от гибели. Хотя подобное и кажется нам абсолютно невозможным, в свете нынешней политической ситуации, все же вряд ли кто-нибудь отважится оспаривать тот факт, что это полностью соответствует самой заветной мечте любого свободного человека: жить без страха перед красной чумой.
Становится понятным, чем так привлекает читателя столь коряво слепленный фантастический роман. Он отражает наши с вами самые заветные и потаенные мечты. В мире, рожденном больным воображением Гитлера, эти мечты становятся явью. Мы читаем и читаем, не в силах оторваться, зачарованные гитлеровским патологическим фетишизмом, загипнотизированные разворачивающимся перед нами фаллическим буйством; мы следим, затаив дыхание, как странный, мрачный и столь чуждый нам гений Гитлера раскрывается перед нами во всем величии. Завороженно созерцаем мы, — как обнажает писатель один за другим все свои перверзии и патологии, не ведая стыда, нерушимо убежденный в том, что служит высшим идеалам, разделяемым всеми свободномыслящими людьми.
Отдельные элементы, призванные привлекать внимание, как бы усиливают друг друга. Фаллические фантазии наполняют неискушенного читателя ощущением безграничной мощи и потенции, заставляя его жаждать уничтожения гнусного Зинда. А то, что в Зинде угадывается ненавистный-читателю СНРС, оправдывает в его глазах любое насилие по отношению к. проклятым доминаторам, к их приспешникам и к их рабам. Чудовищные дозы ужасающих зверств, запредельная жестокость, реки крови — все, что на первый взгляд граничит с тяжелейшей патологией, — проводит читателя как бы через катарсис, освобождая его от выматывающего страха и ненависти, вызываемого коммунистической угрозой.
Покоряет сердце читателя также и тотальная уверенность Гитлера в своей правоте. Главный герой романа, Феррик Яггер, — вождь, не ведающий сомнений. Он всегда знает, что и как надо делать. Он убежден, как и автор, в своей правоте. Он никогда не сдается, решительно и непреклонно осуществляя свою заветную мечту. Гениальность Феррика гарантирует безошибочность его поступков. Зинд и доминаторы — враги истинного человечества. Следовательно, они не заслуживают пощады. В борьбе с ними оправданы любые методы. В наши мрачные и страшные времена нет, наверное, человека, который втайне не мечтал бы о таком вожде.
Феррик не знает сомнений. Гитлер тоже не знает сомнений. Читая Гитлера, чувствуешь, что автор убежден в абсолютной достоверности того, что возникает под его пером. Для Гитлера воссозданный им мир и есть действительность, в которой он живет. То, что мы воспринимаем как патологию — армейско- фаллические фантазии, фетишизм, гомоэротизм, — для писателя-психопата является аксиомами, для него это норма, неотъемлемая часть действительности. Поэтому и от читателя он ожидает такого же отношения к ним.
В наше время, когда цивилизация страдает от комплексов, когда все мы мучаемся сомнениями, а действительность требует решительности и консолидации всех сил в борьбе против смертельного врага, сильного не только своей численностью, но и полным пренебрежением к общечеловеческой морали, пребывающие в полной растерянности люди с радостью хватаются за любую соломинку, ища хоть что-то сугубо позитивное, пусть даже это больные фантазии, воплощенные в фантастическом романе.
СНРС поглотил Евразию, высасывая из нее все соки, и уже оплел своими страшными щупальцами большую часть Африки. Уже начинается коммунистическое брожение в южноамериканских республиках. Лишь американо-японский альянс остается последним бастионом свободы в мире, охваченным красной чумой. Япония в который уже раз прибегла к испытанным столетиями традициям бусидо, черпая в них моральную поддержку. Мы же, американцы, не обладающие подобными традициями, медленно сползаем в пучину отчаяния и апатии.
Не приходится сомневаться, что большая часть поклонников гитлеровского творчества мечтает о появлении в Америке лидера, подобного Феррику Яггеру. Если повернуть нашу промышленность на военные рельсы, вряд ли бы нам кто-нибудь смог противостоять. А призыв к борьбе не на жизнь, а на смерть, гальванизировал бы нацию, сплотив ее в порыве патриотической решимости, разом положив конец всем сомнениям.
Но, увы, человек, подобный Феррику Яггеру, смог прийти к власти лишь на страницах фантастического романа-патологии. Ибо по самой природе своей Феррик Яггер — монстр, нарциссический психопат, пребывающий во власти навязчивых идей. Его решительность и тотальная убежденность в собственной правоте обуславливаются тотальной неспособностью к самоанализу. Это в каком-то смысле сверхэкстраверт. Он обречен на одиночество. Такой человек смог бы изменить общество, приведя его в соответствие с собственными патологиями, но никогда бы не смог ни с кем построить отношений.
Да, такое чудовище могло бы железной рукой привести нацию к победе, но какой ценой? Под властью вождя, подобного Феррику Яггеру, мы очистили бы мир от красной чумы ценой наших душ.
Нет? Хотя чудовищный призрак коммунизма и заставляет самых наивных мечтать о приходе лидера, подобного герою 'Вождя под Свастикой', надо считать великим благом, что кровожадный монстр Феррик Яггер остается лишь героем романа-фэнтези, бредовым порождением безумного писателя-фантаста по имени Адольф Гитлер.
Гомер Уиппл
Нью-Йорк, 1959
