благодарных потомков» — гласила надпись на его постаменте. Отец-основатель эСГЕэС приобрел такое титулование по праву, поскольку всемерно старался округлить губернские земли. Главным образом выражалось это в избавлении от ненужного излишка их. Мудрый Губернатор справедливо полагал, что мирянам должно проживать компактно, так оно и управлять сподручнее. Когда же народонаселение поразбросано невесть где, о каком эффективном менеджменте может идти речь? Пустая трата сил и средств, ничего более. По странной прихоти скульптора, Первый Губернатор сжимал в руке дирижерскую палочку.
— Посмотри покамест новости, — предложил следователь, кидая ему перчатку. — Вдруг что интересненькое сообщат…
На служебных компах прокуратуры стандартных фильтров и гасилок установлено не было, и аль- Рашид, пользуясь ситуацией, решил заглянуть на какой-нибудь имперский сайт. По «Гласу Каракорума» полномочные послы восьми сопредельных Срединной империи государств-сателлитов — Золотой и Синей орд, королевств Непала, Камбоджи и Лаоса, Корейской Народной Республики, Вьетнамского царства и Соединенного Бирмано-Таиландского королевства — вручали свои верительные грамоты Председателю Верховного Курултая Тэмур-Менгу, коий являлся одновременно министром иностранных дел и племянником ильхана. Церемония проходила в Большом императорском дворце Каракорума, в зале, напоминающем изнутри аляповато раззолоченную, усыпанную сверкающими самоцветами юрту; после вручения фа-мот послы поочередно подходили к подножию гигантского изваяния Потрясателя Вселенной и, возложив правую ладонь на раскрытую книгу «Сокровенного сказания», клялись в союзнической верности династии Юань. Присутствовал на церемонии и сам Чингис-ильхан Хулагу III, великий каан Йеке Монгол Улус и верховный повелитель остальных четырнадцати улусов, старшина Совета тринадцати бессмертных даосов, и прочая, и прочая, и прочая… проще говоря — император Срединной империи. Он недвижно восседал на фоне девятибунчужного белого знамени по правую руку от статуи своего предка, соперничая с последним в мраморной бесстрастности; второй трон, поменьше, по левую руку великого каана — место старшей супруги императора — сейчас пустовал. Пропагандисты Славянской Губернии утверждали, что сам Хулагу от рождения страдает слабоумием, а всеми делами в государстве заправляет его старшая жена Оэлун. Глядя на отрешенное, гладкое и какое-то… несмысленное, что ли, — точно у новорожденного — лицо ильхана, в это, пожалуй, можно было поверить. Георгий невольно обратил внимание на поразительное сходство между застывшими чертами лица Хулагу III и каменными — статуи. Впрочем, что же в том удивительного — ведь нынешний правитель Срединной потомственный Чингизид. Чтобы добиться этого, китайские генетики в свое время отыскали женщину из династии Юань, основанной, как известно, внуком Чингисхана — Хубилаем, затем взяли генетический материал из гробницы какого-то древнего иранского ильхана, также принадлежавшего к чингизидскому роду — роду Хулагидов, что-то там из него вырастили и поместили в яйцеклетку юаньской принцессы. Не с первой попытки, но — получилось. Так возродилась династия Чингизидов — династия, имеющая наследственные права на одну пятую часть всей земной суши…
В очередной раз зевнув, аль-Рашид перешел на другой «вражеский» сайт — «Вести Биополиса».
— Да! Забыл сказать, — воскликнул Хватко, хлопнув себя по лбу, — ты же просил выяснить все моменты, которые как-то связывали «сынов Муна» между собой, в том числе общие интересы, привычки…
— Ну, ну! — нетерпеливо подался вперед Георгий. — Не тяни.
— Да нет, не напрягайся: ничего особливого отыскать не получилось. Ты должен понимать, что наши базы данных не всеобъемлющи. И главное, никто до сих пор специально, целенаправленно, то есть по «усыновленным» не работал. Поэтому и объем сохраняемой информации… Короче говоря, программа выдала лишь одну общую для всех тринадцати «сынов» привычку: все они, понимаешь, любили ирландское виски. И предпочитали его любым прочим напиткам. Уж не знаю, поможет это тебе как-нибудь или нет.
— Гм… тебе не кажется это странным?
— Мне — нет. А тебе?
— Что это за «семейный» напиток такой? И потом, среди тринадцати, помнится, был по крайней мере один индус и не то двое, не то трое выходцев из Халифата.
— И что?
— А то. Для мусульман, как и для индуистов, спиртное под запретом — вера не дозволяет.
— Ерунда! — отмахнулся Влад Сулейманович. — Когда на твоем банковском счете вдруг появится цифра с семью нулями, забудешь про всякие дурацкие запреты… В этом деле главное — раз попробовать. Знаешь, как говорят? Первая рюмка — колом, вторая — соколом, ну а прочие — мелкими пташечками… Ну вот, готова твоя экспертиза. Давай все же поглядим… Тихо! Тсс! — неожиданно прервал сам себя Хватко и замер, прислушиваясь к чему-то.
Георгий открыл было рот, но передумал, настороженно озираясь: он тоже услышал или скорее даже ощутил на самой грани слышимости легкий паучий шорох.
А в следующее мгновение из всех углов и щелей кабинета прыснули черные тараканы! Георгий выругался и брезгливо поджал ноги — насекомых было слишком много, а несколько хрущатых тварей перезрелыми маслинами плюхнулись на столешницу и пол.
— Что за помойку ты здесь развел, дядя Влад?!
— Никого я не разводил! — раздраженно огрызнулся Хватко, яростно лупя во все стороны, по столу и стенам, тяжелой папкой; однако даже достигшие цели удары не причиняли тараканам никакого видимого вреда — жуки лишь подскакивали, словно крошечные резиновые мячики, и продолжали свою хаотическую суетню. Тогда Влад Сулейманович с возмущенным воплем сорвал с ноги ботинок и что было силы хрястнул им по столешнице.
— Ага, ядрен-матрен! Один готов! — воскликнул он в мстительном восторге. — Не все коту масленица, бывает и пластаница!
Георгий с внезапным подозрением приблизил лицо к трупику поверженного врага; странно, что раздавленный жук не расплющился от такого удара в лепешку и даже не прилип к столешнице или к ботинку… гм, таракан даже не был раздавлен, он раскрошился, будто сухая хлебная корка. Георгий присмотрелся внимательнее… ну-тка, ну-тка… что за черт? Кажется ему или вправду кусочки насекомого как-то… поблескивают… металлически?
Удостовериться в этом он не успел, поскольку Влад Сулейманович широким взмахом смел со стола жучиные останки.
— Хорош ерундой заниматься, энтомолог хренов! — Кажется, Хватко разозлился не на шутку, непонятно только на кого. — Я немедленно вызываю санэпидслужбу, и пусть только попробуют мне не приехать! Плевать, что ночь на дворе!
Исчезновение тараканов было столь же неожиданным, как и появление: еще секунду назад они буквально усеивали стены и потолок кабинета, а вот уже их шуршащие полчища хлынули к двери и пропали под ней с хитиновым шелестом.
А в следующий момент с сухим треском перегорел компьютер; пахнуло паленой синтетикой. Интересно, что, перед тем как окончательно погаснуть, монитор сначала ярко вспыхнул, и Георгию почудилось, что обычную заставку — на какой-то миг, не более, — сменило изображение человеческого лица с язвительной усмешкой на тонких губах. Следом за компьютером стали перегорать или просто отключаться все остальные приборы связи, а потом и свет в кабинете погас. В помещении, до того наполненном жужжанием и гудением множества приборов, наступила неожиданная гнетущая тишина. Лишь зависшая прямо перед окошком полная луна заливала теперь кабинет мертвенно-бледным светом. Последним механическим звуком стал двойной щелчок дверного запора.
Хватко подскочил к двери — так и есть, замок сам собою защелкнулся, код не работал. Георгий посмотрел на окно, забранное толстенной кованой решеткой. Товарищи растерянно переглянулись: они оказались запертыми в кабинете и практически отрезанными от внешнего мира.
За наркомы Влад с Георгием схватились почти одновременно. Это было совершенно необъяснимо,
