на ногу и прижимал ладони к паху. Перед нами протянулась узкая рощица — рядов пять-шесть деревьев, — а в десятке ярдов за ними простирался словно бы бесконечный луг, по которому мы могли добраться только Богу известно куда, но, во всяком случае, подальше от наших преследователей. Я молча указал Беа в ту сторону.
Рука об руку, то бегом, то быстрым шагом, мы миновали рощицу. Под ногами у нас хрустели ветки — упругие, и сухие, и ломкие, как косточки. Ветка, которую Беа отогнула и тут же, не подумав, отпустила, хлестнула меня поперек груди. В решетке света и теней древесных вершин у нас над головой первенство оставалось то за светом, то за тенями, и в этой двойной игре невозможно было определить, что служит фоном и чему. В течение нескольких десятков секунд, пока мы пересекали рощу, меня не оставляло ощущение, что множество вездесущих крохотных существ бдительно выжидают в своих убежищах, чтобы тяжеловесные двуногие убрались с их территории.
По ту сторону рощи ограниченная еще одной изгородью из колючей проволоки трава оказалась не только зеленее, но, против всех наших ожиданий, такой же сочной и ровной, как на ухоженном английском газоне. Примерно в ста ярдах серебрилась рябь небольшого пруда, перед которым могучий дуб развертывал в небе свой гигантский зеленый хвост, точно павлин. Сжимая руку Беа, я побежал к его зеленому шатру, где мы могли бы перевести дух, прежде чем продолжить путь.
Мы просидели несколько минут, прислоняясь к стволу, бок о бок, тяжело дыша. Потом я повернулся к ней:
— Беа, я чего-то не понимаю.
— Чего же?
— Почему… ну… почему мы вообще оказались здесь?
Она недоуменно уставилась на меня.
— Почему мы оказались здесь? — Она жестко усмехнулась. — Ну и вопрос!
— Послушай, Риети — сволочь, согласен. Но в конце-то концов он агент… как его там?.. Насра? Он же именно тот, кому ты должна была продать картину, верно?
— Ты знаешь, что да.
— Так почему же мы спасаемся от него бегством?
Беа не ответила.
— Непонятно.
Она молчала.
— Я хочу сказать, было ли необходимо разбивать машину и рисковать нашими жизнями? Могло ведь случиться всякое.
Молчание.
— Ради Христа, скажи хоть что-нибудь!
Она взяла мою руку и аккуратно сжала в своей. Сверху и снизу.
— Гай, или ты уже забыл Риети? Забыл его пистолет? Как он им почти изнасиловал меня? Ударил тебя? А его голос! Если бы я услышала еще хоть слово от этого напыщенного краснобая, я бы… — Ее голос становился все выше, и я ждал, что он вот-вот сорвется.
— Да нет, Беа, конечно, я не забыл, — сказал я. — И все-таки не понимаю, каким образом мы очутились в таком немыслимом положении. Ты хочешь продать Ла Тура, Риети хочет его купить. В чем проблема?
— Проблема? Проблема — Саша. Я не могла допустить, чтобы эти двое бандюг проследили нас до Мон-Сен-Мишель. Ты же видел, что способен вытворять Саша. Так что, по-твоему, он устроил бы, если бы они ворвались к нему в студию?
— Да-да, я знаю, и все-таки для меня тайна…
Фраза зависла недоконченной. Что-то невидимое, но слышимое просвистело мимо нас. Бездумно я повалился на землю, увлекая Беа за собой.
Несколько секунд мы лежали рядом ничком, задыхаясь хором. Затем Беа шепнула мне:
— Гай, что произошло?
— Но ты же не могла не заметить! — сказал я.
— Чего не заметить?
— Да пули же. Ты не могла не заметить. Она пролетела совсем рядом.
— Нет же, нет! Я ничего не заметила.
Несколько секунд мы оставались в полной неподвижности. Затем, укрываясь за стволом дуба, Беа поглядела из-за него в сторону рощицы, обрыва и теперь незримой береговой каймы океана.
— Ни Риети, ни Малыша я не вижу.
— Они прячутся где-то там.
Она вновь села рядом со мной, подтянула колени к подбородку, будто подъемный мост через замковый ров.
— Полагаю, — шепнула она, — этой маленькой демонстрацией они хотят нас запугать. Но поскольку Риети нужен Ла Тур, убить нас они не могут, и он это знает.
Я мысленно выругал себя за то, что так и не забрал револьвер Риети — когда с тем же зловещим приглушенным шелестом еще одна пуля просвистела мимо нас и на этот раз рикошетом отлетела от ствола. Мы оба опять пригнулись. Но когда вновь подняли глаза, то увидели, что эта вторая пуля мирно откатилась и замерла примерно в двадцати футах за круговой тенью дубовой кроны. Да только это была не пуля. Сферическая, белая в ямочках, она больше всего походила на то, чем явно и абсолютно была, — на мяч для гольфа.
Тут нас одновременно осенило. Поле для гольфа. И тут же все расставилось по своим логическим местам: красивый пруд, бархатность травы у нас под ногами и в заключение, именно в эту секунду, словно чтобы рассеять последние сомнения — мои или ее, — безупречно своевременное появление на горизонте трех игроков, катящих сумки с клюшками, вертикальные, будто пылесосы.
Я поднялся на ноги.
— Хорошо, — сказал я Беа. — Если хочешь идти, идем. Но теперь же. Если Риети и не стрелял в нас, это еще не значит, что нам удалось ускользнуть от него.
— А куда мы пойдем?
— Если это поле для гольфа, тут должен быть клуб.
Мы решили поторопиться туда — решение, приобретшее еще большую неотложность из-за внезапного появления Риети и Малыша над верхним краем склона, который мы с Беа одолели несколько минут назад. В убеждении, что в нас стреляют, я глупо потерял единственное наше преимущество перед ними — выигрыш во времени. Вот теперь нам в буквальном смысле слова предстояло бежать, спасая жизнь. И когда мы побежали — рука Беа цеплялась за мою, — то, что прежде представлялось нам сочным девственным лугом, теперь, казалось, было усеяно коварными песчаными пролысинами в дерне и лунками с воткнутыми рядом флажками — на бегу я заметил номер 13 — и даже одетыми в твид игроками, все больше группками из двух-трех человек. Один из них обложил нас каким-то допотопным французским матом за то, что мы промелькнули перед ним как раз тогда, когда, виляя задом, будто кобель, готовящийся влезть на суку, он изготовился для удара. Но то, что услышали мы, не шло ни в какое сравнение с тем, что были вынуждены выслушать наши преследователи, когда тот же игрок, едва мы с Беа скрылись из виду, снова с нетерпением попытался продолжить игру, но был вновь отвлечен Риети с Малышом — весь фарс повторился.
Поле для гольфа, казалось, было удобно пронумеровано для продвижения по нему, поскольку чуть дальше за тринадцатой лункой мы миновали двенадцатую, а затем одиннадцатую, которой завладел квартет из дам в спортивных брючках, — ту, которая собиралась ударить по мячу, так ошеломило наше внезапное появление, что она свирепо опустила клюшку точно на северный полюс мяча, и он упокоился в лунке с безмятежностью яйца всмятку в рюмочке для яиц. Однако затем мы оказались перед пятнадцатой лункой, за которой последовала шестнадцатая. Сменив направление, я потащил Беа к ближайшему пригорку справа от нас, над волнующимся гребнем которого уже заметил голову и плечи одинокого пожилого игрока в песчано-коричневом охотничьем костюме, который, прижав руку козырьком перед глазами, невозмутимо наблюдал за погоней, развертывавшейся внизу. Пока мы вбегали на пригорок, прямо
