спортсмены находились под ее пристальным вниманием. Грумов попался ей на глаза случайно, и больше она его от себя уже не отпустила. Арсений даже не помнит – а была ли любовь? Нет, может быть, Татьяна и испытывала к нему нежные чувства, иначе зачем бы она пошла в жены? Но он… относился к этому браку только как к необходимому удобству. Дома всегда чистота, больше не надо таскать рубашки по прачечным, заботиться о счетах за квартиру, можно забыть о столовской пище и снова почувствовать себя семейным человеком.
Но и эта семейная идиллия долго не продержалась. У Арсения на работе начались неприятности. Всех его самых перспективных учеников после первых же соревнований забирали другие тренеры. Он доказывал, что ребятам еще многое надо дать и он это может, потому что у них есть способности. Но успешных ребят сманивали, а ему вновь приводили новеньких. Ни одного спортсмена он так и не довел до пьедестала, а ведь было столько сильных ребят!
От огорчения Грумов начал пить. И пить сильно. Этого Татьяна выдержать не могла. Как мудрая женщина, она скоренько смекнула, что тратить на пьяницу свои годы – слишком большая роскошь, поэтому тоже не стала тянуть с чемоданами.
– Какой ты, к черту, спортсмен?! – кричала она, собирая вещи. – Тебя сломила первая же неудача!
– Это не первая, это вторая, – пытался спорить Грумов после очередного запоя.
– Пусть вторая! – продолжала кричать Татьяна. – И ты спекся! Неудачник! Заурядность! Для чего ты живешь?! Никаких побед! Стремлений! Высоких идеалов! Ты – амеба!
Татьяна была умная женщина, и Грумов ей поверил. И стал пить в два раза больше. Чего терять, если уже и так ничего не осталось?! Ни побед, ни стремлений.
Может быть, он так и сгинул бы где-нибудь в грязных подвалах, если бы в его холостяцкую берлогу не заявилась бывшая директор детского дома Анфиса Львовна. Она ужаснулась и забрала его с собой в далекий сибирский город. Выходила, поставила на ноги, а потом сурово объявила:
– Все. Хватит жизнь на ветер пускать.
– Какая теперь разница?.. – махнул рукой Грумов. – Я неудачник, мне жена так прямо и сказала. Кому я нужен, серость заурядная…
– Ты поменьше всякую чушь слушай, – сердито прервала его Анфиса Львовна. – У нас детдом перевели, меня на пенсию отправили. Работы нет, семьи не нажила, а все равно считаю, что еще пригожусь. Да и тебе дело отыщу, только… ты уж, Арсений, теперь не кидайся на женщин-то, как кобель по весне. Приглядывайся хоть маленько. Да и за собой следи. С детьми работать будешь!!
– Директором детдома, да? – вскинул на нее глаза Грумов.
– Ну, до директора еще дослужиться надо. Поработаешь пока учителем физкультуры, в обычной школе, а там… жизнь покажет.
– Ха! Учителем?! Так у меня же нет… этого, как его… диплома?
– Вот и подучишься, – не сдавалась Анфиса Львовна. – В институт поступишь, башку делом займешь.
В ту минуту Грумов только посмеялся над своей спасительницей, а по весне пошел да и поступил в педвуз.
С тех пор уже столько лет прошло, а они так и жили вместе с Анфисой Львовной. И пускай Грумов подшучивал над ней, но к каждому слову прислушивался внимательно, а потому и к женщинам поостыл. Нет, легкий флирт позволял, как без этого, но чтобы серьезные чувства – избави боже! Наелся, хватит.
А вот теперь… Черт его знает, то ли сам расслабился, то ли Анфиса где-то недоглядела, но зацепила его эта Арина, хоть клещами от нее рви. И еще Васька ее такой славный парень оказался. Хотя Васька – это совсем другое дело. И ведь он же, Грумов, не дурак – понимает, что ничего у них нормального получиться не может. Подумаешь, вечерок в снегу покувыркались… И все, и хватит! А то он и так вчера до трех ночи уснуть не мог, все представлял, как славно было бы, если…
– Арсений Михайлович, может, эту?
Мальчишки нашли очень пушистую елку, но нисколько не меньше предыдущих. Так и тянуло их на габариты!
– Ладно, давайте, – раздраженно махнул рукой Грумов. – Сколько же можно по лесу мотаться? Где мы им елку мелкую найдем?!
Вечером в «Барсе» были танцы, и к ним готовились в каждом домике. Организаторы обещали какое-то особенное развлечение, и поэтому даже предложили отдыхающим запастись деньгами.
Грумов носился по корпусу и лично осматривал каждого подопечного.
– Сань, ты это… не натягивай свои рваные джинсы. Ну честно, прямо жалко тебя становится – на улице мороз двадцать пять, а у тебя все коленки голые!
– Так модно ж! – ныл пацан. – Знаете, сколько они стоят?
– Ну, если модно… Лена, заштопай ему эти дыры, да пусть идет. Вера, ты в клуб в этом намыливаешься?! Да нас отсюда выселят! А меня посадят! За растление малолетних! Что? У тебя, кроме этого нижнего белья, вообще никакой одежды нет? Анфиса Львовна, может, у вас какая-нибудь кофточка найдется, совсем девке надеть нечего?!
– Конечно, – кивнула старушка и добавила: – Ты бы поменьше суетился, мы и без тебя нарядимся, лучше сам переоденься – или ты так собираешься идти? Сразу говорю, твой спортивный костюм для Рождества не годится.
– Так он же новый! – вытаращился Грумов. – И между прочим, не какой-то ширпотреб, а фирменный.
– А я говорю, надень нормальные брюки, – гнула свое старушка.
– А если у вас нет, то у Анфисы Львовны спросите, может, у нее и для вас одежонка отыщется, – подкалывали физрука его же подопечные.
– Ой, как смешно… – с досадой кривился физрук.
В маленьком домике тоже шли суматошные приготовления. Готовилась к демонстрации прелестей Сонечка. Она вывалила на диван содержимое всех чемоданов и только сейчас обнаружила, что набрала всякого барахла, в то время как совершенно необходимые вещи остались дома.
– Просто катастрофа! – заламывала она руки. – Совсем нечего надеть, то есть абсолютно!!
– Сонечка, я никуда не поеду, – быстро предупредил Антон. – Я уже и пива напился. Придется тебе идти… ну, хоть в этом платьице.
– Ты что?! – налетела на него супруга. – Это же не платье вовсе, а ночная рубашка. Какой ужас… Арин, ты чего сидишь молчишь, будто белка в колесе? Сама-то в чем пойдешь?
– Да я вовсе и не хочу никуда идти, – вяло пробормотала Арина. – Чего я там не видела?!
Сонечка от ее заявления даже про тряпки забыла.
– Анто-он! Быстро неси аптечку! У Арины бред. Она на танцы решила не ходить!
– Уже натанцевалась, – бурчала Арина, бессмысленно щелкая пультом от телевизора.
– Нет, это невыносимо! – вскочила Сонечка, выхватила пульт из рук сестры и швырнула его за кровать. – Ты что, так расстроилась из-за этого Грумова?! Гос-с-споди! Подумаешь – не пришел!..
– Я его и не ждала.
– Ждала-ждала, – отмахнулась Сонечка. – А он, паразит, не появился. Ну и что?! Подумаешь! Фи! Вчера ты все сделала правильно. Не стала просить милости у природы, повесилась ему на шею, и пожалуйста – прекрасный романтический вечер, а сегодня… Сегодня ты тоже кому-нибудь повесишься!
– Да как ты не понимаешь?! Я вчера повесилась только из-за того, чтобы Диана успокоилась. А с чего я теперь-то стану к нему липнуть?
– А почему бы и не прилипнуть? – округлила глаза Сонечка. – Диана наверняка еще не до конца убедилась, сегодня ее тоже надо… в общем, надо пыль в глаза пустить. А ты тут опять! Кинься на кого- нибудь другого, если тебе Грумов осточертел. Хотя я… так на нем и висела бы.
– Со-о-онечка, – с укоризной протянул Антон. – Не забывайся!
– Какое тут «забывайся»! У моей сестры судьба рушится. Забудешься с вами! Я бы, может, тоже уехала бы домой, в тишину… Налила бы полную ванну воды, включила бы телевизор…
Перед Антоном мелькнул лучик надежды:
– Так что тебе мешает?! Мне уже давно надоело спать на этом кухонном диванчике, – осторожно
