Дуся выслушал грустную речь отца, которому было еще не известно о кончине его сына, немного задумался, но потом очнулся.
– Но ведь... погодите, я понимаю – вы устраивали безбедную жизнь. А ваша жена? Она же сидела дома и занималась ребенком! Или... – Дуся все же решил блеснуть своей догадкой. – Или Иннокентий – это ваш сын от первого брака? А Сэя ему мачеха?
Викентий Филиппович поднес чашечку с чаем к губам и забыл про нее.
– Марсель Викторовна – его родная мать. Да, она намного моложе меня, на тридцать с лишним лет, я взял ее шестнадцатилетней девочкой, но Иннокентий – ее сын. Она родила его, когда ей было семнадцать.
– Вы... вы хотите сказать, что Сэе... или Марселе... как там правильно-то... вы хотите сказать, что ей – пятьдесят? – не поверил Дуся.
– Нет, ей пятьдесят один, – бесстрастно подтвердил старик. И увидев, как недоверчиво вытянулось лицо собеседника, пояснил: – Поймите же: на такие операции у меня достаточно денег, а Марсель помешана на своей внешности.
Дуся выпил чаю, закусил конфеткой.
– И шео... – попытался спросить он, но с полным ртом не получилось. Прожевал. – И чего? Ну, она помешана на внешности, за собой ухаживает, а за сыном не следит, так, что ли?
– Я бы не так сказал... Просто... в один из моментов они потеряли нить взаимопонимания. У Марсель слишком строгие требования, а Кеша... он по натуре ближе ко мне, а я... я не находил времени...
Дуся не знал, как спросить дальше – стеснялся, да к тому же и рот был забит конфетами, поэтому он для приличия помолчал, а потом, погрустнев, спросил:
– Ну а... а с женским полом у него как было? Девушки там... любовницы...
– Девушки... да нормально у него было с девушками. Были... Да вы лучше у Марсель спросите, она – женщина, ей все эти амуры ближе... – как-то непонятно отговорился Викентий Филиппович и снова позвал горничную: – Ирина Степановна! Проводите гостя, у меня уже время кончается... Простите, больше не могу уделить вам внимание, дела...
Он поднялся и, не обращая внимания на растерянного Дусю, у которого имелась еще парочка вопросов, величаво вышел из комнаты.
– Вот те здрасьте! – захлопал глазами Евдоким, уставившись на Ирину Степановну.
– А я бы сказала: до свидания. – Чуть склонила голову та и настойчиво предложила: – Пройдемте.
– Нет, погодите, а может... а вот вы что скажете про вашего молодого хозяина? – встрепенулся Дуся.
– Ничего. Я здесь работаю горничной, а не представителем желтой прессы, – гордо надулась дама.
– Очень жаль, очень жаль... а охрана здесь имеется? – на всякий случай уточнил Евдоким Филин. Если охраны нет, так можно и задержаться – побродить, посмотреть... может, какие отпечатки, хотя на фига они сдались?
– Имеется, – коброй взглянула на него горничная и добавила: – Усиленная.
– Ну тогда, что ж... тогда не могу больше порадовать вас своим присутствием.
– Да уж, более не радуйте...
Дуся вышел из дома Глоховых с таким привкусом во рту, как будто проглотил клопа-вонючку. А ведь ел-то одни только дорогие конфеты!
Он еще вертел головой, вспоминая, в какой стороне остановка, когда его кто-то настойчиво дернул за рукав.
– Ой, мамочки! – от неожиданности по бабьи взвизгнул сыщик.
– Дуся, не ори! – долетело до него из-за кустов. – Это я – Раиса!
В кустах и в самом деле пряталась медсестричка Раечка, которая упрямо набивалась ему в спутницы жизни.
– А ну вылазь из чужих зарослей! – окрысился на нее Дуся. – Здесь охрана имеется! Усиленная! Из-за тебя и меня сейчас загребут!
Раечка показалась из кустов, старательно стряхивая с джинсов прилипшие колючки, и деловито защебетала:
– Между прочим, я тебе подогнала одного стоящего свидетеля.
– Какого свидетеля?! Ты... пойдем, отойдем подальше... – потянул ее в сторону от глуховского забора Дуся, а уж отойдя, дал волюшку нервам. – Ты вообще как здесь оказалась?! Какого черта за мной по пятам таскаешься?! Ты следишь за мной, что ли? Да кто тебе вообще дал право?!!!
– Да никто, чего ты так разорался, – отмахнулась вредная девка. – Я ж тебе сказала: хочу закрыть тебя своей грудью.
– Ты!.. Ты вообще-то свою грудь видела?!! Чем там закрывать?!! – не удержался Евдоким. – И вообще, следить за мной, это... это... Вот дрянь какая!
– Я ж просила – не ори. Короче, свидетеля допрашивать будем? – ничуть не испугалась медсестра. – Между прочим, я вчера хотела специально отпуск взять по семейным обстоятельствам, а меня не отпустили. Пришлось уволиться. Я даже на выходное пособие рукой махнула. Теперь тебе придется меня за собой таскать, все равно не отстану. Ну так вот, а потом я... нет, ну конечно же, я за тобой следила! Мы еще в детстве играли в сыщиков-воров...
– Здесь тебе не игрушки! – сурово рявкнул Дуся. – Здесь... тут и убить могут. По-настоящему!
– Во-от, я ж говорю! – согласилась девчонка. – Тебя только убивать начнут, а тут я! Дрынц – и заслоню гру... грудной клеткой! Короче, пока ты там внутри был, я тут снаружи бабушку одну нашла – закачаешься! Она сюда молоко приносит. Ой, сколько всего расскаже-ет!.. Ну чего ты пялишься, идем, она мне свой адресок дала, между прочим за символическую плату.
– Ох уж эти мне символы... – буркнул Дуся и направился за Раечкой.
Та уверенно выбралась из кустов и отправилась прямиком к новенькой иномарке, стоявшей на обочине дороги.
– Раиса! Куда тебя тянет? – рявкнул на нее Дуся. – Если ты хочешь знать, я вовсе даже приехал на автобусе! И вообще, роскошь в некоторой степени презираю! Это не моя машина, не трогай руками!
– Да успокойся, Дуся, это моя! – не оборачиваясь, обронила Раечка. – Садись.
Дуся не мог садиться, он даже рта закрыть не мог. И только минуты через три его прорвало:
– Ты?!! Откуда ты ее надыбала, горе луковое?! Что ты себе позволяешь?!! Я даже... даже мне мама... Я нищий миллионер, а ты! Ты – зажравшаяся медсестра! Откуда у тебя такое... машина?! Откуда?!
– Да это мне папа подарил, чего орать-то? – дернула плечиком Раечка, прыгнула за руль и уверенно нажала на педаль.
Бабушка жила недалеко, и на машине они доехали за считаные минуты. А Дуся и вовсе времени не заметил – так он был расстроен, рассержен, и вообще! Это ж надо – скромненькая работница роддома, таблеточки тетенькам в ротики сует, укольчики в попу делает, а туда же – выпендрилась, иномарку водит! Воображуля Кряка – ноги раскорякой!
Сразу за богатыми коттеджами показалась небольшая, но довольно ухоженная деревушка. Домики здесь были хоть и не такие роскошные, но тоже красивые и добротные. А вокруг домиков росли деревья, кусты и прочая зелень.
И дворик бабушки-свидетельницы тоже утопал в зелени, и, казалось, будто бы пушистые кусты ждут гостей – так приветливо покачивались они от ветерка. И все было таким гостеприимным, что Дуся с Раечкой смело открыли калитку и поднялись на крыльцо.
Кусты-то, может, гостей и ждали, но только не сама бабушка. На деревянных дверях висел огромный амбарный замок.
– Не понял... – обернулся к Раечке Дуся. – А где свидетель?
– Украли!.. – от ужаса округлила глаза та. – Дело принимает крутой оборот – у нас уводят ценных свидетелей! А значит... значит, мы ступили на верную тропу и тебя тоже скоро попробуют устранить. Вот тут моя грудь и пригодится!
Дуся только безнадежно взглянул на то место, где у порядочных дам находится этот необходимый предмет женской гордости, и тяжко вздохнул. А потом молчком направился к домику, находящемуся через дорогу, там, встав в позу «дачника», то есть тылом кверху, трудилась темная от загара женщина.
