– Нет, я же говорю – заболел… Они маме, на могилку, купил сегодня, а то завтра не успею… – Все, я готова! – появилась в дверях раскрашенная, точно матрешка, Василиса. – Люсенька, мы недолго. А кстати, может, ты с Малышом сама погуляешь? А я провожу Антона Петровича, все же человек нездоров.
– Фигушки! Выводи давай щенка, а то он нам опять всю квартиру разуделает. А я… тут… в одиночестве допью коньяк… – прохлюпала Люся.
Напоминание о коньяке резко переменило у мужчины отношение к больной.
– Тогда я с вами! Составлю, так сказать, компанию… Ну, не выливать же коньяк, – отважно объявил он и принялся развязывать шнурки.
Однако Василиса отличалась несколько иным характером, нежели безропотная подруга.
– При вашей болезни коньяк вреден! Давайте, давайте, двигайтесь, – схватила она мужичка за ворот и суровым движением вытолкнула из квартиры. – Люсенька, закройся!
Оставшись одна, Люсенька и правда допила коньячок, затем пошарила в холодильнике и нашла еще остатки водки, а потом в ход пошел и маленький пузырек с медицинским спиртом, который подруги берегли для компрессов. К моменту, когда Василиса впорхнула в дом с букетиком, якобы предназначенным ухажером для маминой могилки, на диване сидела пьяная в зюзю Люсенька и горько рассматривала фотографии Василисы. Тут же валялись газеты с объявлениями.
Василиса, честно сказать, несколько неловко чувствовала себя после сегодняшнего своего «выступления», но Люся и не думала ее в чем-то обвинять.
– Я поняла, – обреченно проговорила Людмила Ефимовна. – Я все поняла, Вася. Нам нужен мужик в доме.
– Ты тоже так думаешь? – взмахнула жиденькими ресницами повеселевшая подруга.
– Да. Он нам просто необходим.
– Вот, я тоже так подумала. Ты знаешь, Люся, ну ни гвоздя прибить, ни картошки принести. И потом, мне кажется, он легко мог бы прогуливать Малыша. И потом, все-таки защита!
– Правильно. Поэтому тебе, Васенька, нужно сменить пол. Тебе нужно стать мужчиной! – решительно объявила Люся и стукнула кулачком по дивану.
– То есть… Ты хочешь сказать, чтобы я… того… Сделала операцию по пересадке… по смене женского пола на мужской?! Ну, ты знаешь… Да ты перепила! Чтобы я… Нет уж, сама будь мужиком!
– Ага, а как меня звать будут? Люсьен? Людмил? А тебе даже имя менять не придется… Вася, – нежно проворковала Люся и вдруг взревела: – А ты о ком мне здесь тарахтела?
Только поздно ночью Василисе удалось успокоить и уложить в кровать разбуянившуюся подругу.
На следующий день с утра пораньше, лишь только Василиса потрусила на утреннюю пробежку с Малышом, Людмила Ефимовна проснулась и попыталась подняться. Но голова ее, точно гиря, безжизненно склонилась набок. Желудок моментально подскочил к горлу, и в глазах, как в калейдоскопе, поплыли разноцветные узоры.
– Ой, мамочки, – прошептала Люся. – Это что же со мной?
Нестерпимо хотелось пить. Пройти по-человечески по квартире Люся не сумела. Ее шатало, бросало на стены и притягивало к полу.
– Так вроде лучше, – опустилась наконец она на четвереньки, прекратив борьбу с неожиданным нездоровьем.
Кот Финли с благодарностью принял новую игру хозяйки и стал резво напрыгивать ей на спину.
– Уйди, изверг! Будешь доставать – напою валерианкой, тогда посмотрим, кто из нас будет выглядеть дебильнее.
Добравшись до кухни, Люся стала что-то вспоминать. Память возвращала ей какие-то обрывки вчерашнего попоища. Было стыдно до ломоты в висках. Хотя голова вообще-то раскалывалась совсем по другой причине.
– Интересно, а что я вытворяла? Ладно, решено – вчерашнее считать недействительным. Сейчас надо позвонить этой даме… Как ее… Калерии Степановне, во! Да, позвоню ей и расспрошу хорошенько. Вася придет, а у меня для нее свежие новости. Она обрадуется и о моем недостойном поведении забудет.
Однако даже простой телефонный звонок оказался для Люси делом непростым. Тошнота, будь она… И все же бравая сыщица сумела сосредоточиться и забыть про недуг. Она уселась на пол, привалилась спиной к стене и только в такой позе набрала номер, заполученный вчера в семье бутылочного музыканта.
Трубку сняли сразу, и немолодой, но очень приятный голос пропел:
– Алло, слушаю вас.
– Здравствуйте, мне бы Калерию Степановну.
– Я у телефона.
Тошнило Люсю нещадно. Думать, кажется, было просто невозможно, но Люся снова взяла себя в руки и постаралась как можно милее проворковать в трубку:
– Калерия Степановна, вы меня совсем не знаете, но мне просто необходимо с вами переговорить. Понимаете, меняюсь я квартирами с Едякиной Аллой Титовной, и… что-то она мне доверия не внушает, вы уж извините за прямоту. Вы ничего о ней не можете мне рассказать? Может, мне подойти к вам?
– Да зачем же приходить? Можно и по телефону побеседовать. Только, боюсь, ничего интересного я вам не сообщу…. Ой! Минуточку, кто-то в дверь звонит. Перезвоните через десять минут, прошу вас… – быстро проговорила женщина и бросила трубку.
Люся воздела глаза к небу и постаралась сохранить спокойствие. Оказалось, что выждать десять минут было нетрудно, потому что легче всего ей сейчас было сидеть вот так, в одном положении, и не шевелиться.
