– Не видел я, как они выглядели. Они сзади подбежали, сначала с ног сбили, а потом давай битой по ребрам… по голове еще тоже, потом, кажется, по почкам… я не помню, сознание потерял.
– И что, они все молчком, что ли, махались?
– Нет, матерились еще. Вам маты передавать?
– Спасибо, меня уже материли. А вот мама твоя говорит, что там про театр упоминали? – напомнила Зинаида. – Надпись опять же…
– Ну, да, было что-то… Вроде «забудь про театр» или «не суйся в театр», что-то такое. А, вспомнил! «Хрен тебе, а не место в театре!» – вот что говорили. А надпись мне сделали, когда я без сознания был. И переодели тогда же, иначе бы я не дался. Да я вообще помню только, как на остановке стоял, а потом кто- то сзади набежал, и удары посыпались. Очнулся я, когда вы мне на больное ухо ногой наступили. В общем- то, от боли и очнулся. Я даже по телефону маме не смог позвонить – не успел. Мам, дай снотворного, а то чего-то опять…
– Все-все, Вадик, уходим. Зин, пошли. Пошли, говорю! – зашипела Татьяна и потащила подругу из комнаты.
Усадив Зинаиду снова за стол, Боева недовольно нахмурилась:
– Ведь говорила тебе – осторожненько надо. Он знаешь как переживает! Да еще и боли эти… А ты – прям как топором!
– Я и так осторожненько, – оправдывалась та. – Я ведь не спросила: «Как же ты теперь калекой-то жить будешь?», или «А не задет ли мозг?» Я вполне тонко подошла. И по делу. А как еще расследование-то проводить?
Татьяна задумалась. В раздумье она отщипывала листики с какого-то цветочка и медленно жевала, сильно кривясь. Потом плюнула, с укором взглянула на гостью, как будто это Зинаида только что обкусала дорогой цветок, и решила:
– Знаешь, я вот что придумала. Ты в выходные дома план наметь, чем нам заниматься, а потом мы уже вплотную, так сказать, и примемся расследовать. Только смотри, буром-то не при, тут с хитростью надо. Ну, в общем, ты придумаешь, сама говоришь, раскрыла уже одно преступление. А сейчас давай о себе расскажи, а то я тебя на работу как свою устроила, а ничего про тебя и не знаю.
Зинаида у Татьяны просидела еще часа два, а потом рванула домой. В этих убийстве с избиением надо было разобраться, а разбазаривать время – значило работать на преступника.
Не успела она перешагнуть порог дома, как на нее обрушилась целая какофония звуков: взревела музыка, кто-то радостно завизжал, защелкали пробки от шампанского, а саму Зинаиду кое-как взгромоздили на плечи какому-то хилому мужичку и, по дороге стягивая сапоги и пальто, поволокли на кухню. Там на столе высились красивые бутылки, в тарелках обливались майонезом салаты, курица источала копченый аромат, и кто-то даже умудрился сообразить холодец! И все же никаким столом Зинаиде невозможно было запудрить мозги.
– Господи… мамочки… Да что такое творится-то… люди добрые… – бормотала она, цепляясь за дверные косяки. – Граждане, прекратите меня таскать… Уберите руки с талии, мужчина!
Надо сказать, Зинаида была опытным детективом, как-никак целое дело раскрутила, а потому возмущалась весьма деликатно. Кто знает, а вдруг это преступники решили оргию тут устроить? Зачем же зря людей гневить, себе дороже. Вокруг нее скакали незнакомые люди, чужие мужчины тягали ее из стороны в сторону, не зная, куда пристроить, а посторонние женщины по-поросячьи визжали и хлопали в ладошки. Непонятно, кто ее поджидал и что задумал, а посему пока надо было сдерживать эмоции. Сдерживать становилось с каждой минутой все труднее – ее куда-то тянули за руки, платье задиралось, жутко ныла спина, дважды ее треснули головой о дверь, но когда хилый мужичок вместе с ней опрокинулся мимо стула, Зинаида уже не выдержала:
– Пре! Кра! Тить! – вскочила она с пола и гневно топнула ножкой. – Я вам резиновая кукла, что ли? Чего вцепились? И вообще! Что сие значит?!
Тут со здоровенным пирогом вплыла в кухню Юлька и засветилась самым необыкновенным счастьем:
– Зинаидочка Ивановна! В наше время так сложно найти хорошую работу, а вам удалось! И это чудно! По данному поводу мы с друзьями решили устроить вам небольшой праздник и вместе с вами порадоваться!
Зинаида жутко подозревала, что молодежи уже давненько хотелось собраться вместе, устроить гулянку и «порадоваться» просто так, все равно с кем. Чего говорить: и Юлька, и Игорь были неплохими жильцами, и такое сборище у них было впервые за несколько месяцев, а ведь они совсем еще молодые. Поэтому хозяйка сладко оскалилась и проворковала:
– Проказники… Ишь какой праздник устроили! У меня чуть камни из почек не выскочили… Только я не готова сейчас праздновать. Ах, не нужно меня уговаривать, не нужно! Я должна хорошо выспаться и достойно подготовиться к трудовым будням. Вы уж тут без меня…
– Ну ка-а-ак же без ва-а-ас? – прилежно загнусавили женщины, а мужчины стойко подавили вздох облегчения. – Мы хотим с ва-а-ами…
– Нет, нет и нет! – категорично заявила Зинаида и сделалась строгой. – Гуляйте одни, а мне еще надо просмотреть последние газеты. Не могу же я выйти к столикам, не зная, что творится в мире! А если какому клиенту взбредет в голову спросить, кто сейчас президент Эфиопии? Вот то-то…
С совершенно измученным видом она подхватила Мурзика, который усердно лизал холодец из чьей-то тарелки, подхватила клочок газеты, в которую был завернут сыр, и удалилась к себе «просматривать газеты».
Про прессу она, конечно, забыла сразу же, как переступила порог своей комнаты. И вот Зина переоделась в старенький байковый пеньюар и теперь вышагивала по ковру, пытаясь усвоить все, что ей сегодня рассказала Татьяна. Под ногами крутился Мурзик, выписывал восьмерки и путал мысли.
– Мурзон! Я вовсе даже не занимаюсь дрессировкой, и мяса нам за это никто не даст. Ты вот лучше скажи, что общего между карликовой старушкой и умным, образованным парнем?
Мурзик вяло мявкнул.
