один гражданин, кого боги, к несчастью, наградили подозрительной внешностью, не мог чувствовать себя в безопасности и после того, как было схвачено пятьдесят. И даже после официального известия, что все члены шайки успешно казнены и дело можно считать закрытым, всё равно какое-то время следовало избегать посещения мест с сомнительной репутацией.
Поэтому Деимах не без оснований полагал, что вряд ли Гектор, как делали другие стратеги, соберёт жителей на городской площади, заставит хором произнести подлежащее забвению имя и отбудет восвояси.
И действительно, утром тишину полиса разорвало множественное цоканье копыт; угрюмые воины в полном молчании и без всякой команды разъезжались по разным участкам полиса: чувствовалось, что каждый из них чётко знает, где и что он должен делать. Потрясённый таким ярким свидетельством слаженной работы механизма под названием «Слуги стратега», Деимах со всем возможным почтением проводил в свой дом Гектора. Тот вошёл в него абсолютно по-хозяйски, уселся за стол и швырнул архонту список.
— Этих доставь сюда, — коротко приказал Гектор.
Деимах посмотрел список и внутренне возликовал: в нём было имя Кенея! Это избавляло его от риска проводить подмену Кенея на Паламеда, которую он задумал, если бы сложилось иначе. Он подал знак слугам подавать Гектору без всякой меры еду и лучшее вино, а сам сел на лошадь и лично отправился выполнять распоряжение стратега.
Со времён Архимеда известно, что если портить какой-нибудь механизм не абы как, а с выдумкой, он непременно сломается. Собирая народ, Деимах от души надеялся, что выдуманный им искусный ход непременно пробьёт брешь в отлаженной работе стратегова механизма.
Волновался он сильно, поэтому совсем не слушал, что говорили Гектору входившие по очереди люди — в них он был уверен — и лишь отчаянно молился всем богам подряд, чтобы обошлось.
Не обошлось.
Почти перед самым появлением Кенея Гектор поднялся с места, чтобы размять ноги, скучая, походил по комнате, подошёл к заготовленной Деимахом подсказке для Кенея, взял в руки гидрию, повертел и с криком «Лови!» швырнул её в раскрытое окно кому-то из своих людей.
— В дороге нам очень нужна такая штука, — небрежно бросил он в пространство, не очень заботясь, слышит ли его слова архонт.
А тот застыл от ужаса. Правда, ненадолго. Буквально сразу же ужас сменился безысходным отчаянием: у Деимаха не было сомнений, что лишённый первой буквы подсказки, Кеней нипочём не вспомнит злополучное имя.
В зал дворца Этеокла Гектор влетел сияющим героем-олимпийцем: он уже знал, что другие стратеги вернулись из своих поездок с пустыми руками. Значит, он опять оказался лучше всех!
— Вижу, вижу! — улыбкой приветствовал его Этеокл. — Говори, сколько?
— Один, — с некоторым смущением признался Гектор.
— Ну, хотя бы так…. — разочарованно протянул царь. — А по твоему виду я решил, что их не меньше сотни! Ладно, не будем привередничать… Что же ты стоишь? Быстро веди его сюда! И палача позови!
Как ни скор был Гектор, палач примчался первым. Что и не удивительно: кому, как не ему, знать, как плохо быть жертвой, наказанной за нерасторопность!
Следом за ним появился стратег, волоча за шиворот отрешённого от всего Кенея.
— Как твоё имя? — спросил его Этеокл.
— Кеней, — убитым голосом ответствовал бывший любимец Мнемозины.
— Скажи мне, Кеней, — интонация царя была, по меньшей мере, загадочной, — скажи, ты действительно забыл это имя!
— Забыл, — сокрушённо сказал тот, прекрасно понимая, что никакие оправдания не помогут.
Царь воздел вверх руки и поднял глаза к небу.
— Благодарю вас, боги, — ликующе провозгласил он. — У нас теперь есть человек, который сумел забыть проклятое имя! И пусть он пока один, мы узнаем, как он это сделал, и научим остальных! Дело, наконец, двинулось!
Затем, понизив голос, он бормотал ещё что-то, что навсегда останется тайной между ним и Олимпом.
— Пойми нас правильно, — обратился он к ошеломлённому Кенею, в душе которого разгорался огонь надежды на благополучный исход, — мы должны знать точно, что ты забыл это имя, а не пытаешься нас обмануть. Если ты не сможешь назвать его и под пыткой, значит, это на самом деле так, и тогда тебя ждут всенародная любовь и мои почести!
И, ничуть не интересуясь реакцией Кенея, он подал знак палачу.
«Надо потерпеть, — уговаривал себя Кеней. — Будет очень больно, но надо потерпеть. Ведь они же не будут меня убивать или даже калечить. Надо немного потерпеть, и тогда всё будет хорошо!»
Он со страхом смотрел, как палач в раздумье перебирает свои жуткие инструменты; его помощники, тем временем, схватили Кенея и подтащили к нему.
«Надо немного потерпеть», — снова заладил Кеней, но тут произошло совершенно для него неожиданное.
— Ничего не бойся, Кеней! — зазвучал в его голове голос Мнемозины. — Я не позволю сделать тебе больно! Этого человека зовут Герострат! Ну же, что ты молчишь?
— Герострат, — онемевшими губами еле выговорил он.
Во дворце зазвенела тишина, которую прервал истеричный визг Этеокла.
— Гектор, ты больше не стратег! Тебя обвели вокруг пальца! Даже пытки не понадобилось, от одного её вида негодяй признался в обмане! А ты не смог его уличить! Вон с моих глаз! Сиди дома и жди, какое наказание я придумаю для тебя! Но самое главное, — его визг перешёл в рык, — у нас по-прежнему нет человека, который смог забыть!
Этеокл был просто в отчаянии. Перед его мысленным взором пронеслись акрополь, храмы Зевса олимпийского, Аполлона, Афины, Геры — в Греции оставалось ещё много такого, что можно сжечь.
