важным вопросам и полный список наших акций — с именами номинальных владельцев. Если будут вопросы, поторопись с ними до послезавтра: у меня билет в Лондон. Клаудию ты, конечно, оставишь.
— Конечно. — Клаудиа Чэнь, исполнительный секретарь тайбаня и дальняя родственница Филлипа Чэня, была ещё одним звеном, связывавшим, помимо компрадора, старого и нового тайбаня.
— А как насчет нашего банка — Гонконгско-Китайского банка «Виктория»? — Данросс задал этот вопрос с наслаждением. — Я не знаю точно, сколько у нас там акций.
— Это всегда знал лишь тайбань.
Данросс повернулся к Филлипу Чэню:
— А сколько у тебя на счетах, официально или через подставных лиц?
Ошеломленный компрадор медлил с ответом.
— В будущем я намерен использовать твои акции при голосовании вместе с нашими. — Данросс не сводил глаз с компрадора. — Я хочу знать, сколько их, сейчас, а завтра к полудню жду от тебя письменного подтверждения официальной передачи мне и последующим тайбаням бессрочной доверенности на голосование, а также права первого выбора акций, если ты когда-нибудь решишь их продать.
Молчание затягивалось.
— Иэн, — заговорил было Филлип Чэнь, — эти акции… — Но воля Данросса пошатнула его решимость. — Шесть процентов… немногим более шести процентов. Я… все будет так, как пожелаешь.
— Ты не пожалеешь об этом. — Данросс перенес внимание на Аластэра Струана, и сердце у того замерло. — Так сколько акций у нас? Сколько у подставных лиц?
Аластэр колебался.
— Это всегда знал лишь тайбань.
— Конечно. Но нашему компрадору нужно доверять, причем абсолютно. — Данросс пытался вернуть старику попранное достоинство, понимая, как тот переживает свое унижение в присутствии Аластэра Струана. — Сколько?
— Пятнадцать процентов, — выдавил из себя Струан.
Данросс, как и Филлип Чэнь, даже охнул. Ему хотелось закричать: «Господи Иисусе, у нас пятнадцать процентов, а у Филлипа ещё шесть, и у тебя, черт побери, не хватило ума, чтобы использовать такой пакет, какого, вероятно, больше нет ни у кого, чтобы добиться для нас кредитов, когда мы почти разорены?»
Вместо этого он наклонился, разлил остатки вина по бокалам и за это время сумел успокоить бешено колотящееся сердце.
— Прекрасно, — невозмутимо, ровным тоном произнес он. — Надеюсь, теперь дела у нас пойдут лучше, чем когда-либо. — Он сделал глоток вина. — Я переношу особое собрание. На следующую неделю.
Оба собеседника внимательно смотрели на него. Несмотря на вражду, тайбани «Струанз», «Ротвелл- Горнт» и банка «Виктория» ежегодно начиная с 1880 года тайно встречались для обсуждения вопросов, которые влияли на будущее Гонконга и Азии.
— Они могут не согласиться на перенос собрания, — сказал Аластэр.
— Я позвонил всем сегодня утром. Оно состоится в следующий понедельник, в девять утра, здесь.
— Кто будет от банка?
— Заместитель главного управляющего Хэвегилл: старик в отпуске — сначала собирался в Японию, потом в Англию. — Лицо Данросса помрачнело. — Придется обойтись тем, что есть.
— Пол — парень ничего, — заявил Аластэр. — Он будет следующим главным управляющим.
— Не будет, если у меня получится, — парировал Данросс.
— Тебе никогда не нравился Пол Хэвегилл, да, Иэн? — спросил Филлип Чэнь.
— Да. Он слишком ограничен, слишком замкнут в пределах Гонконга, слишком отстал от времени и слишком напыщен.
— И он настраивал против тебя твоего отца.
— Да. Но это не главное, почему он должен уйти, Филлип. Он должен уйти, потому что стоит на пути Благородного Дома. Он слишком консервативен, недопустимо щедр по отношению к «Эйшн пропертиз» и, как я считаю, является тайным союзником «Ротвелл-Горнт».
— Не согласен, — сказал Аластэр.
— Знаю. Но нам нужны деньги, чтобы расширяться, и я намерен эти деньги достать. Так что я собираюсь использовать мой двадцать один процент очень серьезно.
Буря за окном усилилась, но они, похоже, этого не замечали.
— Не советую рассчитывать на банк «Виктория», — серьезно заявил Филлип.
— И я тоже, — поддержал Аластэр Струан.
— А я и не собираюсь. При условии, что со мной будет сотрудничать мой банк. — Какое-то время Данросс смотрел на дождевые струи. — Кстати, я пригласил на собрание и Джейсона Пламма.
— За каким чертом? — Шея Струана вновь побагровела.
— Между нами и его «Эйшн пропертиз» мы…
— Пламм в черном списке Дирка Струана, как ты его называешь, и на сто процентов наш противник.
— Из четырех ведущих гонконгских компаний решающий голос у нас… — Громкий телефонный звонок не дал ему договорить. Все посмотрели на телефон.
— Это теперь твой телефон, не мой, — мрачно буркнул Аластэр Струан.
Данросс снял трубку.
— Данросс. — Послушав немного, он произнес: — Нет, мистер Аластэр Струан покинул свой пост, теперь я тайбань «Струанз». Да. Иэн Данросс. Что в телексе? — Он снова стал слушать. — Да, благодарю вас.
Он положил трубку. Потом наконец нарушил тишину:
— Звонили из нашего офиса в Тайбэе[10]. «Нетающее облако» затонуло у северного побережья Формозы[11]. Они полагают, что судно пошло на дно со всем экипажем…
Воскресенье
18 августа 1963 года
1
20:45
Полицейский в легком тропическом костюме и белой рубашке с форменным галстуком стоял, опершись на угол стойки бюро информации, и незаметно наблюдал за высоким евразийцем. В ярко освещенном здании аэропорта было жарко. Влажный воздух полнился запахами. Как всегда галдящие толпы китайцев. Мужчины, женщины, дети, грудные младенцы. Подавляющее большинство — кантонцы. Другие азиаты, несколько европейцев.
— Суперинтендент?
Мило улыбаясь, ему протягивала трубку девица из бюро информации.
— Вас, сэр. — Белоснежные зубы, тёмные волосы, тёмные миндалевидные глаза, прелестная золотистая кожа.
— Спасибо. — Он обратил внимание, что девица из Кантона и новенькая. Улыбка на самом деле ничего не значила, за ней не скрывалось ничего, кроме кантонского бесстыдства, но ему на это было наплевать. — Да, — сказал он в трубку.
— Суперинтендент Армстронг? Это диспетчерская. «Янки-2» только что приземлился. По графику.
