Дуся направился к воротам, а на втором этаже роддома, за светлой шторкой качнулась тень.
– Ничего ты не отыщешь… – проговорил человек, который так пристально следил за каждым шагом санитара.
Евдокима будто толкнули в спину – он резко обернулся. Человека он уже не увидел, но успел заметить на шторке тень лысого черепа.
– Значит, не привиделось, – со злостью пнул Дуся ни в чем не повинный камень. – Вот сейчас приду домой, надо непременно мамане рассказать, пусть новые плюшки печет. Говорил ведь – работа опасная!
Домой он пришел чуть живой, сказывалось все: и неспокойная ночь, и бурное нашествие поклонниц, и этот самый лысый череп. Хотелось просто брякнуться в кровать и уснуть. Так еще маменька ни в какую не желала открывать двери!
– Сейчас, пускай хоть цунами все разнесет, лягу и буду спать. И пусть даже не думают звонить! – грозно рявкнул на дверь Дуся, ковыряясь в замочной скважине ключом.
Маменька заботливо задернула шторы, открыла форточки и теперь сладко спала. На кухонной плите стоял еще горячий борщ, и на сковороде пахло пряностями жареное мясо. Дуся даже не прикоснулся к сковороде. Он рухнул в постель и забылся в глубоком сне.
На следующее утро Дуся пробудился от маменькиного воя. Олимпиада Петровна старалась так, будто проходила экзамен на плакальщицу на похоронах.
– Мама!! – взлетел Дуся с кровати. – Кто?!
– Ой, господи, напугал как, – махнула на него тряпкой матушка.
Она совершенно спокойно стирала пыль и была в весьма приподнятом настроении.
– Чего ты так прыгаешь? Прямо тушканчик какой-то…
– Так, а чего ты выла? Я думал, помер кто.
– Сам ты выл! Это я песню исполняла, из «Титаника», ее Селин Дион еще пела, помнишь? У-у-у у у-у-у у-у-уууу…
В двери позвонили. Матушка, виляя цветастой шелковой юбкой, отправилась открывать.
– Олимпушка… – стояла на пороге бабушка-соседка. – Ежли у тебя помер кто, так ты меня обмывать зови, беру недорого, но токо штоб деньги сразу. Не Дусик хоть откинулся?
– Да вы сдурели все, что ли?! Нельзя человеку рот открыть! – обозлилась Олимпиада Петровна и захлопнула двери перед самым носом расторопной бабуси. – Нет чтобы деньги принести в помощь, так они еще и сами требуют… Дуся, а ты чего с утра пораньше к телефону прилип?
– Я, маманя, Ирину Радько ищу. Отчего же она не пришла все-таки?
Дуся и в самом деле искал Ирину. Сначала он набрал номер Антона, прежнего воздыхателя Радько. Трубку подняли сразу же:
– Да-да, моя киска, я уже выхожу! – прощебетал масленый голос Антона.
– Да вы, собственно, можете не торопиться с выходом, я не совсем киска… но маманя меня иногда котиком зовет, – откашлялся в трубку Дуся. – Я хотел бы узнать – к вам Ирина Радько не приходила?
– Ирина Радько?.. Ах, Ирина! А чего это она ко мне придет? У нас с ней теперь абсолютно разошлись жизненные пути, нас ничто не объединяет и вообще у меня уже вовсе даже новая возлюбленная! Я совершенно по другой теперь схожу с ума, не сплю ночами и бредю ей… брежу… бреду… Да нет у меня никакой Радько! Надо же, он ее у меня ищет! Да я вообще уже не знаю, кто такая Ирина Радько! – гневался бывший воздыхатель. – Между прочим, ваша Ирочка заняла у меня пятьдесят рублей и до сих пор не отдала. Да! А это, смею заметить, не пятьдесят копеек!
– Не переживайте, – успокоил его Дуся. – Может, она купила на них кучу фруктов вашей дочери!
– Ха! Да кто же тебе кучу продаст? Это же всего пятьдесят рублей, дурень!
– А тогда и подавно – чего плачешь-то? Папаша хренов!
Дуся в расстройстве бросил трубку, и к нему тут же подскочила матушка с воспитательным процессом.
– Сынок! Этого некрасивого слова хорошие дяденьки не употребляют. Надо сказать: «Отчего это вы, мущщина, пожалели денюжек на вашего ребенка? А ребеночку, может, кушать нечего! А вы даже не беспокоитесь! И какой ты после этого отец?! Да… да ты после этого коровья лепешка! Бычье вымя! И иди, паскуда, заработай да накорми дитя родное! А если ты ребенку, сволочь…»
– Маманя… – раскрыл рот Дуся. – Можно я перезвоню и скажу, как ты, а?
Олимпиада Петровна сама от себя не ожидала эдаких эмоций, поэтому вытаращила глаза и налетела на сына.
– А ты не слушай маму! Звони давай, ищи Радько!
Дуся добросовестно стал набирать новый номер, теперь Ириных родителей.
– Алле! – послышался в трубке знакомый голос. – Ванда Па-ална у аппарата.
– Простите, а… а Ирину к телефону можно позвать?
– Позвать? Это вы так издеваетесь, да? Кто это, интересно знать, идиотничает?! – вдруг взвизгнула мать Ирины. – Это… это бесчеловечно!
– Извините, но я…
– Вы бьете по самому больному! И это в тот момент, когда нам только что сообщили, что Ириша погибла? Если это дурацкие шутки – немедленно бросьте трубку, а… а если вы хотите помочь деньгами,
