зарыт,Еще не сровнялся с землею,По-прежнему гордо стоит.А витязя славное имяДо наших времен не дошло…Кто был он? венцами какимиСвое он украсил чело?Чью кровь проливал он рекою? Какие он жег города?И смертью погиб он какою?И в землю опущен когда? Безмолвен курган одинокий…Наездник державный забыт,И тризны в пустыне широкойНикто уж ему не свершит!Лишь мимо кургана мелькаетСайгак, через поле скача,Иль вдруг на него налетает,Крылами треща, саранча.Порой журавлиная стая,Окончив подоблачный путь,К кургану шумит подлетая,Садится на нем отдохнуть.Тушканчик порою проскачетПо нем при мерцании дня,Иль всадник высоко маячитНа нем удалого коня;А слезы прольют разве тучи,Над степью плывя в небесах,Да ветер лишь свеет летучийС кургана забытого прах…Вы расслышали мерные строки трехстопного амфибрахия – размера, характерного для баллад? Представили себе картину, нарисованную поэтом? Какое настроение и какие мысли вызвал этот пейзаж у автора? Стоя рядом с курганом, поэт мыслью обращается к прошлому, к тому богатырю знаменитому, который в минувшие веки зарыт здесь. В воображении возникает жестокая тризна с жертвоприношениями, хвалебные песни певцов.
Обратите внимание, о чем поют они. Вот словесный ряд: гордится великий народ, громоносное имя, столетия, слава. Певцы сравнивают славу о делах богатыря с курганом – памятником и утверждают, что слава выше кургана. Заметим еще восклицательные интонации. Все это создает высокую речь, передает торжественное чувство. Но изобилие высоких слов производит обратный результат; возникает ирония, недоверие к льстивым хвалам.
Последующие строки противопоставлены хвалебной песне: столетия все перейдет – миновалися годы, столетия вслед протекли; курган… сровнялся бы с полем пустым – курган… еще не сровнялся с землею, по-прежнему гордо стоит; делами твоими гордится великий народ – венцами какими свое он украсил чело; твое громоносное имя столетия все перейдет, слава, разлившись далеко – витязя славное имя до наших времен не дошло. Как подробно поэт опровергает заклинания певцов о вечной посмертной славе: имя витязя забылось, а курган, который должен был стать свидетелем его славы, – всего лишь возвышенное место в степи, где идет своя жизнь.
И вся последняя часть стихотворения показывает отдельную от человека жизнь кургана как составной части природы. Она равнодушна к человеку, о чем выразительно говорится в последней строфе, перекликающейся с описанием тризны: «В честь витязя тризну свершали…» – «И тризны в пустыне широкой / Никто уж ему не свершит!» Вдумайтесь в значение метафоры слезы в строке: «А слезы прольют разве тучи …» Хотя дождь и похож на слезы, но это совсем не выражение печали, а то же равнодушие природы к делам человека.
Но это далеко не все содержание произведения. Обратите внимание на слово безмолвен. Потомкам неизвестны ни имя, ни дела воина, потому что они не запечатлены
в слове. Наездник державный забыт, потому что певцы пели хвалу, но не оставили словесного памятника делам витязя. И потомкам остается только гадать: «Чью кровь проливал он рекою? / Какие он жег города?»
В этом произведении, как и в стихотворении Ф. И. Тютчева «От жизни той, что бушевала здесь…», противопоставлены преходящие человеческие деяния и вечная жизнь природы. Но если Тютчев высказывает горькое сомнение в значительности человеческих дел в сравнении с вечной жизнью природы, то Толстой утверждает совсем другую мысль. Он говорит о всесилии слова, уверен, что только оно способно сохранить дела человека, его подвиги, обессмертить его имя. Однако поэт выражает свою мысль способом «от противного»: он показывает, что бывает, если поэтическое слово не запечатлело славных дел. Да, природа сама по себе вечна, а дела людские – преходящи, но не бессмысленны, они живут в памяти потомков, и главный их хранитель – слово.
«Меня во мраке и в пыли…»
Прочитайте стихотворение А. К. Толстого, написанное в начале 50-х годов XIX века.
* * *Меня, во мраке и в пылиДосель влачившего оковы,Любови крылья вознеслиВ отчизну пламени и Слова.[13]И просветлел мой темный взор,И стал мне виден мир незримый,И слышит ухо с этих пор,Что для других неуловимо.И с горней выси я сошел,Проникнут весь ее лучами,И на волнующийся долВзираю новыми очами.И слышу я, как разговорВезде немолчный раздается,Как сердце каменное горС любовью в темных недрах бьется,С любовью в тверди голубойКлубятся медленные тучи,И под древесною корой,Весною свежей и пахучей,С любовью в листья сок живойСтруей подъемлется певучей.И вещим сердцем понял я,Что все рожденное от Слова,Лучи любви кругом лия,К Нему вернуться жаждет снова;И жизни каждая струя,Любви покорная закону,Стремится силой бытияНеудержимо к Божью лону;И всюду звук, и всюду свет,И всем мирам одно начало,И ничего в природе нет,Что бы любовью не дышало.Вы почувствовали, читая первое четверостишие, два состояния человека? Всмотритесь внимательно в слова. Заметим антитезу: во мраке, в пыли, влачившего оковы – любови крылья вознесли, в отчизну пламени и Слова. С одной стороны, слова с отрицательной эмоциональной окраской, передающие состояние без любви как отсутствие свободы, тьму. С другой – высокие, поэтические слова, воплощающие мысль о том, что мир, в который вознесся герой, прекрасен, это его отчизна, родной ему мир, где царит Бог (Слово), где живые чувства (пламя) и любовь. Поэт пишет, что в этот прекрасный мир он вознесся любови крыльями. Для того чтобы войти в отчизну пламени и Слова, нужно победить в себе зло – себялюбие, отъединяющее человека от мира, а победить его можно только любовью.
Поэт не просто утверждает и формулирует этот закон бытия, он рисует картины, открывшиеся любящему взору. И посмотрите, как все явления природы оживают: в темных недрах гор бьется каменное сердце. А мы привыкли к иному метафорическому образу: каменное сердце– холодное, жестокое. Мы видим, как клубятся медленные тучи, – оказывается, и они полны любви, стремятся оросить землю. А как поэтично описано движение сока под корой деревьев: вы почувствовали, почему к слову весна относятся эпитеты свежей и пахучей, сок назван живым, струя его – певучей? Это ведь то самое новое, духовное зрение, обретенное любовью, – возможность проникнуть в жизнь природы. И природа, и человек – единый мир, сотворенный Богом и наделенный любовью к Нему.
Обретя живое чувство любви к миру, эту истину, постигаемую любящим сердцем, поэт должен поведать людям. Он говорит всем: откройте ваше сердце для любви, войдите в отчизну пламени и Слова, и вы познаете великую истину, освободитесь от мелочных забот, приблизитесь к совершенству и почувствуете счастье быть человеком.
Не только названные стихотворения – вся поэзия А. К. Толстого пронизана любовью. И прежде всего это любовь к родине, России, к народу, любовь к каждому человеку. В его стихах оживают чудесные картины русской природы – он пишет их с любовью. Многие любовные лирические стихи поэта положены на музыку – нам известны романсы П. И. Чайковского, М. П. Мусоргского, Н. А. Римского-Корсакова, С. В. Рахманинова.
Поэт понимает любовь по-христиански. Ведь Иисус говорил о неразрывности двух заповедей: любить Бога и любить ближнего, как самого себя. А в Послании апостола Иоанна говорится: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге и Бог в нем» (1 Ин. 4:16). Обретая любовь
