4
Асфель почти не удивился, увидев Тора в обществе внука. Королевский посланник выехал на несколько дней раньше, потому они встретились на тракте к пещере Медноголового. Асфель о той пещере не знал. Он просто подъехал поприветствовать старика.
— Я гляжу, ты недолго собирался, мастер Тор! — слезая с коня, сказал Асфель.
— Я выполняю обещанное, — сухо ответил сын Хрофта, и добавил с ухмылкой, — жаль, однако, что ты не пошёл с нами через Драккетар!
Асфель улыбнулся, но как-то неуверенно, смутно. Так он улыбался тем, кто шутил о мертвецах, демонах и чернокнижии. Кто веселился на похоронах.
— А что, изволь спросить, было весело?
— О, весьма. Подтвердилась твоя похвала этому разбойнику.
— Вот уж не знаю, радоваться иль нет, — усмехнулся Асфель. — Тебе, мастер Тор, не слишком пришлась по нраву та похвала, как мне помнится.
— Ты — честный человек, — пожал плечами Тор. — Я тоже честный, потому скажу, чтоб все знали: я принимаю решение, которое примет мой внук. А впрочем, пока это всё досужие разговоры…
— А ты что скажешь? — спросил Борина посланник.
'Разбойник' раскраснелся от смущения, растерялся и брякнул первое, что пришло на язык:
— Господин Асфель, а пойдемте с нами! К Медноголовому!
Асфель посмотрел на Борина… потом — на его деда… потом — снова на Борина… Он видел смех, что расцветал на их губах. Сколь смешон был он, Асфель Стерман, незаменимый человек Его Величества Аэдгара, короля Алмара, в своей подозрительности и своём неверии. Его не разыгрывали. Видно, Медноголовый был не только сказкой. Эти двое, что прошли по горам чёрного солнца, по тропе призраков, через перевал мёртвых, — они звали его, чужака, в легенду.
Асфель был скверным помощником королю.
Он согласился.
Впрочем, тут надобно сказать, что легенда его обманула — как и прочих.
Подземелье освещалось бледными холодными огнями и зеркалами. Тор посмеивался в бороду, глядя на своего внука и королевского посла. Оба, с одинаковыми глазами, восхищенно пялились на мир вокруг, переглядывались, и были похожи, точно двое ребятишек. Для старика, впрочем, так и было.
Медноголовый оказался длинным змеем, местами ржавым, с облезшей краской. Голова его тускло алела во тьме, а глаза — два огромных шара, собранные из самоцветов — мерцали, как далекие звезды. Он не спрашивал, куда доставить путников. Не спрашивал, зачем тут человек из народа Верольд. Он просто широко разинул пасть и проглотил троих. Борину было очень его жаль. Это была печальная сказка. Первая в его жизни.
Но, конечно, не последняя.
Потом была тьма, озаряемая лишь подземными огнями. Медноголовый шёл поначалу с диким грохотом. Затем грохот стал свистом. А далее исчезли все звуки, все отсветы, и дракон прошёл сквозь толщу Подземного мира. Асфель иногда жалел, что шагнул в пасть Медноголового. Он так и не смог согреться — ведь холод Подземелья не для людей Верольд. Огонь его взора приугас, а сердце исполнилось мудрости.
А Борину всё было в диковинку. Он, конечно, тоже сильно испугался, но виду не подал. А после уже и забыл о том. Ибо перед ним был Верольд, Верланд, Страна Чужаков, их мир.
Мир, где почти нет гор, и простор не скован утёсами да склонами, не разрезан изломом скал и хребтов, не ограничен потолком пещеры. Этот мир простирался от одного края неба — и до другого. Небо же было бескрайним, земля — мягкой, ровной и удивительно тёплой. Земля пахла тысячами запахов, и хоть не все они были приятными, Борин всё равно совал нос куда ни попадя.
В горах из живности были только ослы, овцы и козы — здесь же ещё и коровы, лошади, розовые свиньи. Деревья тоже были другими, и птицы, и сам воздух был совсем иным. Если мир народа Двергар уходил вниз, под землю, то мир Верольд, наоборот, тянулся ввысь. Даже люди тут были высокие, вдвое выше дедушки Тора, и какие-то узкие, тощие. Странное дело, но далеко не все носили бороды. Асфель — не носил. Наверное, подумал Борин, это от того, что Асфель служит у короля. Если в этом мире всё наоборот, значит, королевские люди должны бриться наголо. А вот в Белогорье люди ярлов необычайно ценили бороды.
— Лучше будет, — строго сказал дед, — если ты не станешь разгуливать по городу сам. По началу, во всяком случае.
— Я не маленький! — обиделся Борин. — Не потеряюсь!
— Ты-то уж конечно не маленький, — мрачно молвил Тор. — Зато горожане — маленькие. Хочешь, внук мой, быть ходячей диковинкой? Хочешь, чтобы они тыкали в тебя пальцами и кричали: 'Ой, глядите, гномик! Настоящий гномик!'? Не так уж часто им доводится нас видеть. Как и нам — их. Тут, в Даэлоре, конечно, живут наши соплеменники, но не так чтобы много.
Борин удивился:
— Но ведь к нам спокойно отнеслись в небольших поселениях за городом!
— Именно, внук мой, — вздохнул старик. — За городом. В городе — совсем другое дело.
Тор ошибся. Последний раз он был в Даэлоре несколько сотен лет назад. Старый мастер забыл, как переменчивы краткоживущие. Изменился и город.
Так что никто не тыкал в Борина пальцем и не вопил: 'Ух ты, гномик!' Его просто не замечали. Люди были озабочены своими делами, спешили, суетились, кричали, толкались и путались на площадях и узких улочках. Борин сдружился с сыном Асфеля Никласом, который и взялся показать ему славный город Даэлор.
Борин представлял себе древние руины на берегу озера. Руины, что и ныне, спустя столетия, хранят величие и гордость своих творцов. Руины, что взывают сквозь туман седых веков, зовут прочь от мира смертных. А возле останков дворцов и крепостей он ожидал увидеть неказистое поселение, серенькое, вросшее в землю невысокими домишками. Селение в тени древнего города.
Руины были на месте. Растрескавшиеся, надбитые, сколотые, они служили источником камня. Иные дворцы древности стали основой для роскошных зданий. Их не восстанавливали, нет, куда там! Их достраивали: в другой манере, из другого камня, с другими украшениями. Никлас хвастал, сияя от гордости: это, мол, дом бургомистра, это — коронного шерифа, это — судьи, а это — епископа…
А Борин смотрел на другие, нетронутые руины, на пустые залы, на расколотые башенки, и на воды озера Алмар, где ныне любовались собою кровли и шпили нового города. Вода озера блестела, как слёзы. А в пустых переходах дворцов ветер и эхо несли тихий, страшный крик, полный боли и унижения. Трещины чернели, точно изломанные в муке лица.
Сам же Даэлор оказался отнюдь не захудалым городишком, жмущимся к старому замку. Большой город простирался во все стороны. Он рос во всех направлениях, уходил в подземелья, стремился ввысь. На берегу озера развалился обширный порт, верфи, плавучие дома. В горах, где Медноголовый их высадил, тоже высились стены и башни крепостей. Даэлор стал огромен, как чудовище, и он строился, загребая всё новое и новое пространство. Это был не древний город, нет. Это был молодой и голодный хищник.
Дома случались в три яруса и выше. Дома красного кирпича и серого камня. Деревянных почти не
