…в тот год Снорри сравнялось десять лет.
Синие ледяные сумерки овладели миром. Ветер за окном утих, оставив чистое звёздное небо да сугробы по пояс. Ветер помчался дальше на юг — гнать снежные стада, расписывать стекла узорами, корчевать вековые деревья. Двор усадьбы занесло так, что сам дом стал похож на белого медведя. Только дым над полем и голоса изнутри говорили о том, что это жилище.
— Так! — рыжий мужчина средних лет потёр ладони. — Что это? Чем пахнет?
Малыш — такой же рыжий — деловито сунул конопатый нос в мешочек. Шумно потянул воздух и…
— АААПЧХУ!!!
Стоял, вытирая нос, в облачке порошка.
— Имбирь! — выпалил довольно, ожидая похвалы…
Подзатыльник сбил улыбку с лица ребенка.
— За что? — губы задрожали от обиды.
— За то, что дурак.
Старший взял щеточку и начал сметать рассыпавшийся порошок в мешочек.
— И за то, сын мой, что — имбирь. Это дорогое удовольствие. На вес золота. Ты — Мастер, сын мой Снорри, ты однажды станешь Мастером дел хмельных, сменишь меня за котлом, не забывай. Те, кто отвергают дела отцов, плохо заканчивают свою жизнь. Хотя о них иногда поют песни.
Снорри кивнул.
— А мама скоро приедет?
— Скоро. Может, завтра.
— А почему она не взяла нас с собой?
Отец молчал.
А что было говорить? Что Асгерд дочь Альти водила дружбу с Арной-вёльвой, ведьмой и отшельницей? Что Асгерд помогала ей в разных колдовских делах, на которые посторонним лучше не смотреть? Что ныне она занималась её ремеслом? Что это тайная, опасная тропа по краю пропасти, от которой лучше держаться как можно дальше? И что он, Турлог сын Дори, её супруг по всем законам и обычаям, не может и не желает ей ничего запрещать, ибо выйдет лишь к худу?
Отец молчал.
— Так почему?
— Вот невыносимый почемучка! Потому что в лесу собираются колдуньи, которые всем лакомствам предпочитают маленьких любопытных мальчишек. Они ловят их за нос и варят в медном котле.
Снорри недоверчиво уставился на родителя.
— Так не бывает, — сказал он решительно, — мама меня не съест.
— Это ты плохо её знаешь, — ухмыльнулся пивовар.
— Пап, расскажи сказку!
— Я не знаю сказок. Это бабье дело. Назови вот эти сорта хмеля и солода.
— Не честно!
— Привыкай, Снорри. Тебе бы уже пора.
За дверью заскрипел снег. Шаги приближались. Раздался стук.
— Эй! Откройте скорее! Беда!
— Сейчас!
Пивовар распахнул двери, мороз ударил в лицо.
На пороге стоял молодой человек, расхристанный, весь в снегу, без шапки. Он тяжело дышал. В глазах его был страх.
— Что стряслось? — рявкнул рыжий.
— Ты — Турлог Дорисон?
— Ну?
— Твоя жена, Асгерд дочь Альти, лежит в лесу! Деревом придавило… Идем, я проведу! Я не… не смог её вытащить! Наши уже там…
…огонь горел в камине, да и ночь была ясная, — но в очах Турлога Дорисона стало темно, как в бездне. Он ничего не слышал, не видел и не понимал. Выбежал как был во двор, обжигая ноги в сугробах, и понесся за провожатым…
Снорри хотел было закричать — подожди, я с тобой! — но не стал. Голос подвёл его. Горло сдавил горький ком. В глазах защипало. Ледяная ночь смотрела на него, безразличная, беспощадная и такая прекрасная.
Впрочем, сын Турлога не зря родился в час зимней грозы. Не долго он радовал тьму своим страхом.
Арна-колдунья умерла через год после рождения Снорри.
Умирала долго и в одиночестве, как и положено ведьме. Ни звука не было слышно из её домика в лесу. Но вороны уже обсели окрестные деревья, ожидая, что вскоре Арна присоединится к ним в странствии между мирами. Арна не торопилась. Но и чёрные птицы были терпеливы.
Именно кружащие вороны и привели Асгерд к хижине ведьмы. Дочь Рекьи шла сквозь зимний лес, оставив дитя под присмотром подруги — у неё тоже был малыш. Не доверять же младенца мужу! Асгерд шагала сквозь чащу и сугробы, сквозь туман и свой страх. Она шла, потому что иначе было нельзя. Некая сила вела её, выдернув из домашнего тепла, — и она была частью той неведомой силы.
Хижина вёльвы оказалась заперта. Асгерд обошла её кругом, постучала, но ответа не было. Испуг сжал сердце — а вдруг Арна уже умерла, и теперь в её доме живёт кровожадный драугр?
Вдруг Асгерд заметила перо ворона, что плавно падало наземь. Она ловко извернулась и поймала его, не дав коснуться земли. Затем просунула его в дверной зазор и повернула. Перо хрустнуло, и вход в дом колдуньи открылся.
Асгерд начертала Руну Охраны и шагнула в предвечные сумерки.
Вёльва лежала в прихожей, прямо на полу, в тройном меловом круге. Её глаза глядели в потолок, не мигая. Казалось, она уже не дышит. Кожа её была подобна древнему граниту.
— Арна?.. — позвала Асгерд вполголоса.
Вёльва резко повернула голову на её голос. Асгерд вздрогнула, увидев стеклянные глаза колдуньи.
— Ко мне! — громко и властно сказала Арна. И Асгерд не посмела ослушаться.
Она склонилась над ведьмой, пересекла круг на полу. Теперь они были в одном кольце. А за кольцом не было ничего.
— Ты подходишь, — холодно рубила слова умирающая колдунья. — Ты услышала Песнь, поверила себе, пришла одна, нашла меня… Да и с пером Хуги догадалась, что к чему… Тихо, молчать! — яростно крикнула Арна, испугав Асгерд. — Не перебивать! Луна повелевает волнам схлынуть, настал час отлива, час зимней бури, река бежит в море, годы бегут сквозь кольцо, и грохочут великие жернова… Это не страшно, если ты не понимаешь голос камней — довольно и того, что камни понимают тебя, дочь Рекьи! Времени нет. Совсем. У меня — и подавно. Так что лучше тебе меня услышать.
— Я слышу, — дрожащим голосом прошептала Асгерд.
— У меня не было учениц. Так уж вышло. Ты могла бы — но у тебя семья, и кто я такая, чтобы…
