жевала кусок торта «Причуда» и думала, как бы прекратить постыдный просмотр побыстрее. От дикого скачка мужчины чай выплеснулся на юбку, гостья подавилась вафельной крошкой и зашлась кашлем. «Маньяк! Как есть маньяк, самый типичный!» – пронеслось в ее голове, и Корытская, отшвырнув прочь кипучего кавалера, торпедой вынеслась из комнаты.
– Зинаидочка! Вам уже легче? Пройдемте ко мне, я перекрутил фильм с начала, чтобы вы не упустили ход событий, – канючил Юрий Николаевич под дверью ванной, где дама приводила себя в порядок.
Зинаида снова закашлялась. Она и в одиночестве-то никогда не смотрела постельных сцен, а уж в присутствии малознакомого мужчины, у которого черт-те что на уме…
Из ванной она вышла суровой и холодной:
– Что ж это вы, Юрий Николаевич… Взрослый мужчина, а такие пакости себе позволяете. А еще на кладбище работаете! И на меня прям набросились… Неужто так на красоту падки? Ну надо же как-то себя содержать в узде, я не знаю…
Юрий Николаевич, вероятно, еще надеялся на пылкое лобызание, потому что его снова качнуло к Зинаиде. Но от одного ее взгляда он вдруг как-то скис и принялся жаловаться на горькую судьбину.
– Вот вам хорошо, конечно, а я… Вы знаете, как тяжело одинокому холостяку? Ни поговорить, ни пожаловаться некому! Да что там, даже носки никто не постирает. А ведь я не нищий, да! У меня, может быть, дом за городом строится! А мне вот нисколько… Слушайте, пойдемте на кухню и напьемся, а? Да не буду я к вам приставать, просто душу так и хочется кому-то вылить!
Зинаида подозрительно покосилась на соседа, но у того уже из глаз исчез весенне-кобелиный блеск. Поскольку его прошлая жизнь все еще оставалась для сыщицы неосвещенной, она, пожав плечиками, направилась в кухню.
– Понимаете, – уныло начал Юрий Николаевич свою горькую повесть, когда они мирно устроились за столом и даже опрокинули по стопочке коньячка, – на мне прямо какое-то проклятие, честное слово! Вот не складывается у меня с женщинами, и все. Иной раз хоть волком вой, особенно после таких фильмов. И, казалось бы, отчего не сложиться? Ведь у меня все есть – и внешность роскошная, и внутреннее содержание богатое. Я, между прочим, иногда очень неплохо танцую летку-енку! Опять же профессия в руках, деньги выплачивают от выработки, машина, дом строится. Только какой там дом! Меня и не тянет туда вовсе. Там же женская рука требуется для уюта всякого, а то получится – приеду и буду по углам шататься…
Зинаида с недоверием слушала исповедь.
– И чего? Прямо вот так ни одной женщины и не было? – ужаснулась она.
– Нет, ну какие-то, конечно, были, но… Все они только на мои деньги зарятся. А я хочу, чтоб полюбили меня, понимаете? Я же вообще и сам по себе красивый.
– А на меня зачем кинулись? Думали, что я вас, такого красивого, полюблю? Я что, подавала повод?
Юрий Николаевич хлюпнул носом и откровенно объяснил:
– Нет, ну вас-то я как супругу не рассматривал. Но ведь на ком-то надо потренироваться.
Корытская задохнулась от такого откровения.
– Это… это почему же меня не рассматривали? – грохнула она стопкой о стол. – Я чего ж, зря тортом подавилась, что ли? Нет, ну ясное дело, я бы, конечно, от вашего предложения отказалась, но после такого срамного фильма вы просто обязаны были меня… хоть как-то рассмотреть!
Сосед уставился в окно, подпер щечку кулаком и размечтался:
– Понимаете… как бы вам объяснить высоким языком… Мне нужна супруга, которую бы интересовали мои мужские достоинства, а не только мои сбережения. А вас вообще не интересует ни первое, ни второе. Ну и, спрашивается, на фига мне такая жена? Она должна вся гореть, понимаете?
– Нюрка! – вдруг вскочила Зинаида. И пояснила: – Это подруга моя. У нее вечно горит где-то. Вот прям как о мужике зайдет разговор, так чувствую, от нее паленым воняет. Вам нужна именно она, совершенно точно вам заявляю!
– Это которая вам звонила, что ли? А почему от нее, простите, воняет? Ну нет, хотелось бы, чтобы от женщины какие-то другие ароматы исходили. И потом, она должна быть молода, – кривлялся сосед. – И чтобы выглядела красиво, имела свой доход…
– Ага, и личную нефтяную вышку, – поддела его Зинаида. – Вы себя-то видели, красавец? А я вас каждый день вижу. И слышу. Ваш дребезжащий тенор сможет вынести только Нюрка, другой такой дуры просто нет на свете. Однако дура не дура, а состояние у нее не хуже вашего.
– Но мне б хотелось красивую… – все еще упрямился заневестившийся холостяк.
– Ну, с красотой у нее вообще никаких проблем! Она такой себя считает обалденной красавицей… И даже мнит себя несовершеннолетней.
– А ей сколько? Что-то она не показалась мне по телефону девочкой…
– Ой, да какие мелочи! А знаете что? Вот пойдемте к ней домой! – вдруг решила Зинаида. Ей давно уже надо было найти фотографию Нюрки в розовой кофточке. – Да, пойдемте. Нет, сама-то она сейчас отмокает в каких-то там заграничных морях, у нее новый молоденький санитар… то есть телохранитель, но зато я вам покажу ее на фото. Только помните: у нее богатое приданое. И она просто обожает стирать всякие посторонние носки. Лишь бы они были мужского размера!
Юрий Николаевич был сломлен. Уже через какой-то час они с Зинаидой ковыряли Нюркин замок.
– Проходите, – гостеприимно пригласила Корытская, когда дверь в квартиру все же удалось отпереть. – Сразу вон туда проходите, в комнату, я сейчас вам альбом покажу.
Зинаида у подруги бывала довольно часто, и потому альбом отыскала без труда.
– Смотрите… – перелистывала она толстые картонные страницы. – Да нет, вы не сюда глазейте, это еще лет десять назад она фотографировалась, еще до первой пластической операции.
