влиятельных представителей местной власти; Батый, с своей стороны, не мог, очевидно, воспрепятствовать поездке Ярослава в Каракорум, так формально не порывал с Туракиной и Гуюком. Некоторый исследователи считают, что Батый послал Ярослава, своего вассала, вместо себя. Прибывший из Батыева удела Ярослав показался по тем, или иным соображениям опасным;
согласно рассказу Плано-Карпини, великого князя отравили (наши летописи также свидетельствуют, что Ярослав погиб в Монголии «нужною», то есть насильственною смертью). Как видим, не Батый был виновником смерти Ярослава. Можно думать, что Батый не изменил свое поведение по отношению к Ярославу, и до последних дней жизни владимирского князя пытался поддерживать с ним связь; возвращаясь из Карокорума, Карпини встретил Угнея, который «по приказу жены Ярослава и Батыя» ехал к Ярославу.
Римский папа, как известно, готовясь объявить крестовый поход против татар, находился, в связи с этим, в переговорах с Даниилом Галицким. Помощь против татар была оказана папой только на бумаге; союз же с папой означал шаг навстречу желаниям главы католического мира использовать в своих интересах затруднительное положение Руси. Александр Невский, также получивший послание от папы, выступил решительным противником союза с папой Иннокентием III. Это, надо думать, побудило Батыя оказать поддержку Александру Невскому и выдвинуть его на великокняжеский стол. В 1252 году Александр поехал к Батыю и по возвращении был посажен во Владимире. Итак, до 1257 года мы не находим никаких следов организации татарского владычества в Северо-Восточной Руси.»
Благодаря мудрой политике Ярослава Всеволодовича и Александра Невского была сохранена Русь, Владимиро-Суздальское княжество, а совместными усилиями всей земли отражен и крестовый поход ливонского ордена на новгородско-псковские земли.
О последующем периоде взаимоотношений Руси и Орды А.Насонов писал:
«Монголы вели активную политику и основная линия этой политики выражалась не в стремлении создать единое государство из политически раздробленного общества, а в стремлении всячески препятствовать консолидации, поддерживая взаимную рознь отдельных политических групп и княжеств.
Ещё в 70-х годах XIII века в Золотой Орде стал намечаться второй, наряду с Поволжьем военно- политический центр, а со смертью Менгу-Тимура (т. е. с 1280–1282 годов) в Золотой Орде прямо образовалось два военно-политических лагеря. В соответствии с этим в Севере-Восточной Руси образовалось две взаимно враждебных политических группы. Одна из них признавала царём Ногая: это князь Дмитрий Александрович Переяславский и его соратники, другая — не признавала:
вместе с Андреем Городецким они ориентировались на Волжскую Орду. По мнению академика В.В.Бартольда «единство империи сохранилось до тех пор, пока ещё было живо влияние личности её основателя, пока ещё действовали воспитанные им люди, что продолжалось ещё 30 лет после его смерти».
Великий русский историк С.М.Соловьёв писал в «Истории России с древнейших времен» о Ярославе Всеволодовиче: «Этот князь уже давно из всех сыновей Всеволодовых отличался предприимчивым духом, охотою к промыслам; будучи ещё только князем переяславским, он не отставал от Новгорода, всё старался привести его в свою волю, несмотря на урок, заданный ему Мстиславом на Липице. По отношениям новгородским он завёл ссору с Черниговом и, не надеясь получить скоро старшинства на севере, бросился на юг и овладел Киевом. Татары истреблением семейства Юриева очистили Ярославу великое княжение и обширные волости для раздачи сыновьям своим. Он отдал Суздаль брату Святославу, Стародуб — другому брату, Ивану; свою отчину, Переяславль, передал нераздельно старшему сыну Александру, остальных же пятерых сыновей поделил волостями из великого княжения, недавши ничего из него потомкам Константиновым. Неизвестно, что он дал второму сыну своему, Андрею, вероятно. Юрьев, который уступил ему Святослав Всеволодович за Суздаль; третий сын, Константин, получил Галич, четвертый, Ярослав, — Тверь, пятый, Михаил, — Москву, шестой, Василий, — Кострому. Таким образом, вся почти Владимирская область явилась в руках сыновей Ярославовых: что могли предпринять против этих шестерых князей дядья их — князья суздальский и стародубский? Ясно, что при ослаблении родовых понятий по смерти Ярослава брат его Святослав не мог долго держаться на старшем столе, был изгнан Михаилом Ярославичем московским, а после даже лишился и Суздаля, который перешёл к Ярославичам же, а Святослав и его потомство должны были удовольствоваться опять одним только Юрьевом. При этом надобно заметить, что сыновья Ярославовы и по личному характеру своему были в уровень своему положению, могли только распространить и укрепить отцовское наследство, а не растратить его: Александр получил название Невского, в отваге Андрея нельзя сомневаться, когда он решился поднять оружие против татар; Михаил прозывается Хоробритом, Ярослав идёт постоянно по следам отцовским, постоянно хлопочет о промыслах, хочет привести Новгород в свою волю, но не может этого сделать, потому что Василий костромской также не хочет спокойно смотреть на деятельность старших братьев».
В 70-е годы XIII века на Северо-Востоке насчитывалось 14 княжеств вместо 6, существовавших к 1237 года. К этому надо добавить, что территории двух наиболее крупных из них, Владимирского, остававшегося главным, и Переяславского, слились воедино в результате того, что Ярослав Переяславский, после гибели брата Юрия Всеволодовича на реке Сити оказавшийся старшим среди потомков Всеволода Большое Гнездо, в 1238 году стал великим князем Владимирским. Однако в том же 1238 году он передал брату Святославу Суздаль, а брату Ивану — Стародуб. Начался процесс трансформации прежних владимирских и переяславских земель, приведший к появлению новых княжеств.
Переяславль и территорию бывшего Переяславского княжества удерживались Ярославом Всеволодовичем под своей рукой и при его жизни не передавались кому-либо из его сыновей.
Характерно, что современник Александра Ярославича, составивший его жизнеописание, «отечеством» Александра называл Новгород великий, о Переяславле же не упоминал совершенно.
Представление исследователей о принадлежности Переяславского княжества Александру Ярославичу в 1238–1252 годах зиждется на единственном летописном известии 1240 года, причём в редакции поздних летописных сводов.
В договорной грамоте тверского князя Михаила Яро-славича с Новгородом Великим, составленной между ноябрем 1296 и февралем 1297 года содержится следующий пункт: «А кто будет давных людин в Торжку и в Волоце, а позоровал ко Тфери при Олександре и при Ярославе, тем тако и седети, а позоровати им ко мне». Очевидно, в грамоте упоминаются люди, «позоровавшие» к Твери, когда та стала центром самостоятельного княжества. С этой точке зрения вполне понятно упоминание в докончании отца Михаила — Ярослава Ярославича, в своё время сидевшего на тверском столе. Но ранее Ярослава в грамоте назван Александр, и в нём нельзя не видеть старшего брата Ярослава — Александра Невского. Становится очевидным, что он-то и был первым тверским князем.
Поскольку в 1245 году Тверью управлял наместник великого князя Ярослава Всеволодовича, надо полагать, что Тверское княжество образовалось после названной даты. По-видимому Тверь была получена Александром по завещанию отца, реализованному в 1247 году великим князем Святославом Всеволодовичем. Александру не даром была предназначена самая западная часть владимирской территории: она непосредственно смыкалась с землями Великого Новгорода, где княжил Александр.
Что касается его брата Ярослава, до сих пор единогласно принимаемого всеми исследователями за первого князя Твери, то самая ранняя запись, где он назван тверским князем, относится только к 1255 году.
Политика, проводимая великими владимирскими князьями Ярославом Всеволодовичем и Александром Ярославичем Невским, позволила Владимирской Руси сохранить свою государственность, и в конечном итоге выдержать крестовый поход Запада на русскую землю. Заключение
«Говоря о смерти Ярослава, летописи наши (не все. — Л.Л.) ничего не говорят в похвалу его. Передают об^этом, как о простом факте: «преставися Ярослав князь месяца сентября в 30 день». Вот и всё. Такая сухость, такое несочувствие к деятелю первых годов татарского владычества должны чем нибудь объясняться. Большинство наших летописей написаны духовными лицами. Весьма естественно, что князь, сочуыствовавший интересам этих лиц, вызывал и с их стороны сочувствие; и наоборот, князь, отличавшийся противоположными качествами, вызывал холодность с их стороны. Ярослав был только государственный деятель, понимавший хорошо интересы своего отечества, отличался суровостью, но вместе с тем благоразумною деятельностью, не падал духом в несчастьях. Этим можно объяснить ту
