без меня решишь, так, что ли?
– Родная моя, не просто потратить, а вложить в прибыльное дело, – убеждал супруг, преданно и нежно заглядывая в глаза. – Неужели ты не понимаешь, я хочу быть настоящим мужиком в доме. Я хозяином в доме хочу быть!
Уговаривать он умел. Для пущего веса мельком обмолвился, что в противном случае ему опять придется перебираться в совхоз, потому как быть мальчиком «подай-принеси» ему уже его мужское достоинство не позволяет. Что такое случилось с достоинством, Тайка выяснять не стала, а, как и подобает любящей женщине, испугалась предстоящей разлуки с милым и, немного поразмышляв, согласилась. Деньги пришлось занимать, конечно же, ей, потому что Гена, с обожанием глядя на супругу, трепетно произнес:
– Я не стал бы втягивать тебя в свои проблемы, но такие деньги можешь занять только ты.
«Такие» деньги вылились в огромную сумму. Тайка наивно считала, что обойтись можно и гораздо меньшими вложениями, но будущий натуросъемщик популярно объяснил, что экономить на мелочах – себе дороже. Помимо дорогого фотоаппарата, у Гены была запланирована покупка крохотной комнатки для фотолаборатории и целая куча необходимых мелочей. Деньги Тайка решила занять у одного своего старого знакомого, с которым жила когда-то на одной улице и даже какое-то время дружила. Бывший друг занимался тем, что прикрывал почти весь центральный рынок, в том числе и Тайкин контейнер, своей заботой – иными словами, Езя был самой банальной «крышей». А поскольку кураторство рынка было не единственной его деятельностью, то денежки у него водились. Вот к нему-то и пришла Тайка.
– Значит, деньги нужны? – уточнил рыжеватый, начинающий полнеть Езя. При разговоре губы у него приветливо улыбались, а вот глаза смотрели пристально и хищно. Про былую дружбу он вообще вспоминать не собирался. – Я не спрашиваю, для чего тебе столько, чувствую, не на мороженое, только ведь, знаешь, я милостыню не подаю. А дать такую сумму без процентов, да еще на полтора года, это царская милостыня получается. Да ты и сама, как женщина самостоятельная, не примешь от меня такого подарка.
– Сколько? – холодея, спросила Тайка.
– Как и везде, тридцать процентов, а иначе разговаривать я не намерен.
Сумма получалась устрашающая. Но отступать было поздно, да и никто больше таких денег не даст.
– Я согласна, – подписала Тайка себе смертный приговор.
– Ну вот теперь можно и поговорить, – хмыкнул Езя. Не спеша закурил и, прищурясь от сигаретного дыма, продолжал: – А скажи мне, милая барышня, как продвигаются твои дела и что ты за своей душой имеешь?
«А то ты не знаешь!» – хотелось ответить Тайке, но пришлось, скромно опустив глаза, вспомнить все свои трудовые достижения:
– Накопила деньги, купила контейнер, немного развернулась – купила квартиру, небольшую, правда, но мне пока хватает. Родители мои жили в трехкомнатных хоромах в центре. Ну, знаешь, рядом с ЦУМом, так вот, четыре года назад мама умерла, теперь отец один остался. Только у него совсем недавно неизлечимую болезнь обнаружили. Врачи меня уже предупредили, чтобы готовилась к худшему. А я у папы с мамой единственное дитя, вот и получается, что хоромы эти по наследству моими окажутся.
Езя оживился, в глазах появился алчный блеск, он даже забыл про сигарету, и пепельный столбик грозил обвалиться ему на брюки.
– А квартира приватизирована?
– Спрашиваешь! Все как полагается.
– А данные твоего батюшки какие? Адрес?
Тайка без особого энтузиазма назвала адрес и фамилию отца. Потом прямо взглянула в глаза собеседнику:
– Знаешь, Леонид, ты раньше времени не суетись. Я не квартирой с тобой рассчитываться собираюсь.
Езя опустил глаза и принялся отряхивать брюки – пепел все-таки обвалился на его колени.
– А я, Тая, и не суечусь. Только и деньги свои мне выбрасывать неизвестно куда тоже не улыбается. Вдруг ты пролетишь со своими расчетами, как ты вернешь долг? Если у тебя нет ничего, так хоть семь шкур с тебя сдери, где ты возьмешь?
Деньги дали на следующий день, а Таисия Игоревна Демина стала заложницей своей слепой веры в прекрасное будущее, а если проще, своей собственной дури. Нет, сначала все было замечательно! Гена моментально переродился из услужливого неудачника в кипучего, увлеченного деятеля. Тайка на него не могла налюбоваться. С самого утра, едва успев перекусить, он уже уносился куда-то, не забывая при этом чмокнуть жену, вечером возвращался усталый, голодный, но с сияющими глазами и, глотая подогретые котлеты, с упоением рассказывал, какие места он присмотрел для мастерской и какие реактивы осталось докупить до полного и окончательного счастья. За стеклянной дверцей серванта уже лежал дорогущий фотоаппарат, и притрагиваться к нему было строжайше запрещено. Тайка, помня, каких бешеных денег он стоит, на всякий случай не прикасалась даже к серванту. Полгода продолжалась эта эйфория, потом эмоции стали утихать. Когда выяснилось, что все к работе уже закуплено, до Гены стали смутно доходить слова, сказанные в свое время Тайкой. И действительно, где брать этих звезд в пикантных ситуациях? Гена затосковал, занервничал.
– Милый мой, так когда же долги будем отдавать? – спросила как-то Тайка у незадачливого работника.
– Да отдадим мы твои долги! – вспылил тот. Тайку тогда резануло именно выражение «твои долги». Ну, да чего в горячке не ляпнешь. В это время на Тайкину несчастную голову свалилась новая беда, о которой честно предупреждали врачи. Последние дни доживал отец и, собираясь отойти в мир иной чистым и прощенным, открыл дочери свою тайну.
– Ты теперь, Таюшка, взрослая, вот и рассуди меня по-взрослому.
В молодости отец был начальником маленькой конторки, где, помимо него, исправно трудились еще восемь женщин и двое мужчин преклонного возраста. Молодой начальник был хорош собой, удачлив, и впереди маячила успешная карьера. Ничего удивительного, что мужчина не удержался однажды на пике
