Такси прилетело настолько быстро, что невестка еще не успела побросать в чемодан все свои наряды.
– Мы поехали, – прощалась Клавдия в прихожей, держа мужа на плече, как фуфайку в жаркую погоду. – Сегодня обязательно позвоню Дане, узнаю, как у вас. Давай, Лиля, мордашку-то накрась.
– Может, тебе деньги на такси? – топталась Ирина, толкая в карман сватье сотенную бумажку.
– Ирина! Прекрати немедленно! Запомни – мы не нищие! – гордо взбрыкнула Клавдия и потащила супруга к такси.
Акакий Игоревич был невменяем. Только и пришел в себя на секундочку, чтобы ухватить денежку из рук растерянной Ирины, и снова отбыл в бессознание. И даже пробормотал что-то вроде благодарности на непонятном языке, скорее всего, на французском.
Домой доехали без приключений, если не считать того, что всю дорогу Акакий Игоревич нещадно фальшивил: «О-о-о-о! Макарена!!» – и пытался плясать. Тогда на заднем сиденье Клавдия начинала маленькую драку, конечно, побеждала и приводила мужа в относительное спокойствие, но после минутного затишья неуемный певец начинал фальшивить снова.
Доперев благоверного до квартиры, Клавдия все же умоталась изрядно.
– Маменька, скорее открывайте! – долбила она ногой в дверь, приводя в дикий восторг соседушек у дверных глазков. – Ой, да не надевайте вы мой парадный пеньюар! Это я – Клавдия!
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Катерина Михайловна, действительно в выходном пеньюаре Клавдии. На тощенькой груди агрессивно топорщились кружевные воланы, пояс был два раза обмотан вокруг тела, рукава сползали до колен почтенной старушки, но сама себе она казалась по меньшей степени княгиней.
– И кого там несет на но… Клава!.. Сыночек!.. Что с ним?! Ах! Я поняла… Его убили враги… – одними губами прошелестела пожилая женщина и тут же взвыла пожарной сиреной. – Акаша!! Герой! Просто герой!! Теперь нам грозит пенсия по утрате кормильца, какое горе!!
– Тихо вы! – шикнула на нее Клавдия. – Ну какой из Каки, к черту, кормилец? А уж тем более – герой? И никакие это не враги его убили, это я. Я усыпила его маленько, чтоб не мешал, а он разоспался…
– Клавочка, немедленно транспортируй его на кровать… Осторожненько, голову не помни… – тут же взяла себя в руки Катерина Михайловна, а придя в себя, с возмущением вопросила: – Клавдия, а ужин? Ты столько гуляла, упоила вусмерть моего сына, а где же ингредиенты праздничного ужина?
Клавдия свалила бесчувственное тело на диван и бесстыдно уставила в него толстый, сосисочный палец:
– Вот! Ваш сын сожрал и выпил весь алкогольно-продуктовый запас!
– Так это ж когда он успел? – охнула старушка.
– Пока я в очереди стояла, чтобы расплатиться, – нагло врала почтенная мать семейства. – Прямо все из корзинки и умел, не удержался. Так стыдно, ну так стыдно!
– Зато, вероятно, не пришлось платить, правда ведь? – сориентировалась Катерина Михайловна. – Значит, и деньги сохранились. А ужин мы и завтра организуем. Пойдем, Клавочка, ты мне хоть сосисок отваришь, а то прямо так в животе и урчит, так и урчит.
Старушка бодро посеменила на кухню, напрочь забыв про героя-сына.
– А уж завтра, Клавочка, я сама с Акашей в магазин отправлюсь! Нужно же с горя праздник устроить, – и она театрально всхлипнула.
– А что у нас опять за горе? – недоверчиво покосилась на нее Клавдия, швыряя сосиски в кастрюлю.
Катерина Михайловна уселась на стул, взмахнула огромными рукавами, попутно скинула на пол фарфоровую чашку, затолкала тщательно закрученную прядку за ушко и скорчила презрительную гримаску.
– Ты, Клавочка, была права. Этот легкомысленный Петр Антонович и в самом деле забегал к тебе в спальню. Теперь я в этом даже не сомневаюсь! – И вдруг чувства полились из нее фонтаном. – Нет! Клавдия, ты только на минуточку себе представь! Мы, значит, сидим ждем вас и смотрим культурную программу по телевизору! Нет, Клавдия, ты должна согласиться, что с вами у нас никакой культуры не получается! Ты смотришь только плаксивые сериалы, а Акакий и вовсе только программу «Мир в твоей тарелке»! А тут мы в одиночестве сидим и наслаждаемся передачей о мировых художниках! Нет, я тоже хотела посмотреть сериал про ментов, но пульт куда-то запропастился, а на телевизоре какую кнопочку жать, мы еще не выучили. Смотрим, значит, и вдруг в голову моего спутника жизни приходит ошалелая мысль! Он вскакивает, притаскивает мне тетрадный листок и сообщает, что тоже намерен рисовать! Якобы где-то далеко в детстве у него замечательно получалось рисовать машинки!
Клавдия передохнула – эта свекровушка каждый раз норовит из крохотной мухи выдуть черт-те что!
– Да и пусть рисует. Завтра же куплю ему краски и альбом.
– Не вздумай! – затрясла щечками Катерина Михайловна. – Если бы он машинки собрался рисовать!.. Клавдия, он собирается, как все великие живописцы, изображать обнаженную женщину! С натуры! Ты, Клавочка, сильно не удивляйся, но он решил попросить тебя попозировать ему пару недель.
Клавдия поперхнулась, представила себя в роли обнаженной натурщицы и покраснела от срама:
– Так это… это что ж – он нарисует меня голой, а все смотреть потом будут? Вроде мне надеть нечего!
Старушка криво усмехнулась:
– Я бы не стала забегать так далеко. Если он на тебя две недели пялиться будет, это еще не значит, что из-под его кисти выскочит шедевр.
– Да какое мне дело, что там у него выскочит! Где он? – взревела Клавдия. – Я не знаю, что сейчас…
