Сима помотала головой и, чтобы хоть чем-то занять руки, достала другую чашку и налила себе еще чаю. Мамочка уходить не думала, а Симе так надо было побыть одной и собраться с мыслями…
– Ты, дочь моя, сегодня дурно себя ведешь. Поставь чай на место и не смей прикасаться к чашкам. И вообще – тебе нужно принять ванну с липовым отваром и с медом.
– Вот! – обрадованно вскочила Кукуева. – Этим я как раз и хотела заняться!
Она побежала в ванную и на всю мощь включила воду.
– А еще, – кричала матушка из кухни, – тебе необходимо наложить успокаивающую маску на веки!
«То есть чтобы я навеки успокоилась?» – мелькнула мысль у Симы, но мамочке она прокричала:
– И маску обязательно! И потом еще завернусь в картофельную шелуху для омоложения кожи, и для хороших волос погрызу корень молодой герани с кусочками земли, и выпью настой из крабовых палочек, а для приворота мужчин натрусь протухшим яйцом!
Она выскочила из ванной, чтобы проводить родительницу, и замерла – бывшая учительница, ломая ручку, быстро конспектировала каждое слово дочери.
– Серафима, я не успела, для приворота чем надо натереться?
Когда вода уже собралась перелиться через край ванны, Сирена Романовна наконец стала прощаться.
– Дитя мое, значит, следующие два дня ты работаешь и мы не увидимся, но потом я непременно тебя навещу. И еще – выучи Пастернака и непременно прочитай его стихи Шишову. Он послушный мальчик и очень, очень тянется к знаниям. Он тебя оценит!
Оставшись одна, Кукуева залезла в ванну, и горячая вода успокоила трясущиеся органы. Однако на душе от этого легче не сделалось. Что ж такое получается? Сдуру Серафима сболтнула Лильке, что отходила пьяного мужика поленом, а его и впрямь кто-то приложил. И теперь Лилька ни за что не верит, что Сима тут ни при чем. А может, и верит, но ведь, вредина какая, из-за денег и впрямь заложит. Конечно, если разобраться, тысячу долларов насобирать можно, но ведь надо же знать Лильку: ей только один раз дай, она потом каждый месяц тридцатого числа будет приходить как за получкой! С автобуса уйдет, на кукуевском иждивении процветать станет. И не дать нельзя – точно в милицию пойдет. А если там поверят? А и чего б им не поверить… Свидетель есть – Лилька, преступник вот он – Кукуева. Быстро раскрытое дело! Маменька вон сколько статей в пример привела. Правда, все они заканчивались оптимистично, только Кукуевой вовсе не улыбалось быть реабилитированной посмертно.
И что же делать? Может, взять да и уехать куда-нибудь? Пусть Лилька попробует ее найти! Ага, а зачем ей искать… Расскажет свои сказки милиции, а уж те найдут, расстараются. Да и мамочку жалко – кто ж тогда будет слушать ее бредни, совсем одна останется…
Сима глубоко вздохнула, и вода из ванны плеснулась-таки через край. Но она даже не заметила, так была занята поиском выхода из сложившейся ситуации. А если подождать – вдруг милиция все-таки обнаружит настоящего бандита? Или… А если самой вот так взять – и напасть на след убийцы? А чего? Она смелая, умная, находчивая… Сима только на миг представила, как подойдет завтра к тем самым кустам, где в последний раз видела несчастного мужчину, подойдет, а там сухая травка, примятый куст с облетевшими листьями и больше ничего. И кого там искать? Даже если допустить, что преступник оставил ценную улику – дубину со своими отпечатками пальцев, что она делать-то будет с этой дубиной? Куда потащит отпечатки? А где возьмет сами пальцы, откуда опечатки оставлены? Нет, поиск преступника надо оставить профессионалам. А что делать ей?
Этот вопрос мучил ее до самой кровати, а уже там, завернувшись в одеяло по самую голову, от усталости, Серафима вдруг обнаружила, что в голове ее просветилась ценная мысль: утро вечера мудренее, пусть будет, что будет; бог не выдаст, свинья не съест; не в свои сани… Ой, нет, последний перл народной мудрости тут не к месту будет, пожалуй…
Глава 2
В чужие сани все-таки уселась
Утро выдалось таким солнечно-радостным, что вчерашние переживания Серафиме показались детскими страшилками. Нет, ну в самом деле, кто поверит, что она вот так взяла и за здорово живешь прихлопнула мужика поленом, точно комара? Лилька вчера здорово пошутила, а сегодня наверняка будет умирать от удовольствия, рассказывая, как она ее, Симу, напугала. Уже сейчас, наверное, со своим Федоровым за животики хватаются. Да еще и мамочка со своими статейками… Той вообще только задай направление, а уж она такого наворочает! Ну, пошутили, и хватит.
После таких выводов на сердце у Кукуевой стало светло и свободно, хотелось петь, плясать, творить глупости и даже – черт с ним! – читать стихи Шишову. Серафима быстренько навела красоту перед зеркалом, расчесала небогатую поросль на голове и посмотрела на часы. Время еще оставалось. Кукуева схватила томик Фета и прилежно забубнила: «Пропаду от тоски и лени, одинокая жизнь не мила, сердце ноет, слабеют колени…»
Стих никак не запоминался, и Серафима, воровато подглядывая в книгу, упрямо повторяла: «Пропаду от лени одинокой… и… и что-то еще с коленями случилось…»
Вот идиотство, никак прям не получается! А при чем там дрожащие колени? Ага просто – «слабеют колени». Нет, все равно как-то нескромно. Да ну его, этого Шишова! Она его еще за день рождения не проучила, пьянь безответственную. Пригласил дам, а сам с мужиком на диван завалился. И еще поэзию ему?
Кукуева взглянула на часы и загремела ключами.
– Ой, чуть ведь не забыла! – хлопнула она себя по лбу и вернулась за мусорным пакетом.
Из подъезда Серафима вышла деловитой походкой, хотя так и подмывало подскакивать и подпрыгивать. Весело помахивая пакетом с отходами и посыпая тротуар яичной скорлупой, она бодро дошагала до мусорных баков, швырнула пакет и вздрогнула. От баков исходил тонкий писк.
– Чего этого баки попискивать надумали? – остановилась Сима и подошла ближе.
Пищали, конечно же, не мусорные контейнеры. Возле железных коробов с отходами аккуратно стояла высокая коробка, а в ней жались друг к другу два крошечных котенка. От свежего ноябрьского утра их ощутимо потряхивало, а из розовых ртов неслось пронзительное мяуканье – котята звали на помощь.
