Наталья пожала плечами.
– Вроде, везде права, а… Милу сбила машина. Она так и не узнала семейного счастья… А ведь тогда, с тем мужчиной, дочка была просто счастлива. Получается, что я не имела права ей мешать, нам ведь не дано знать, кому сколько отмерено. Выходит, я у своей дочери в последние дни жизни радость отнимала… – Женщина стыдливо смахнула слезу.
Серафима выпрямилась:
– Вы вот, Наталья, меня извините, но я… я не согласна! Это ж получается, если мы когда-нибудь умрем, нам можно сейчас творить что вздумается? Вот у Шишова в жизни «Мерседеса» не было, да и не будет никогда, а я, к примеру, возьму и накоплю. Так что же получается, ему можно сегодня идти и воровать у меня, потому что завтра он может скончаться? А мы и слова ему не скажи, потому что для него уж такое счастье в ту машину залезть? Нет, вы все правильно сделали. И не надо терзаться.
– Да, – подключился Шишов. – И Милочка во сне так прямо и сказала: «Мама все правильно сделала!» Так что… А позвольте, вы так и не узнали, кто сбил вашу дочь? И наказания никто не понес?
Наталья немного успокоилась и просто ответила:
– Нет, там тоже понесли наказание. Их точно такое же горе, как и меня, постигло. Потом вроде нашли машину, она была разворочена, врезалась куда-то. А в салоне девочка погибла. Маленькая.
У Серафимы сперло дыхание. Теперь вот еще маленькая девочка! И это дело Лилька на нее хотела повесить!
– Как же так – маленькая девочка, и одна? Кто врезался-то? – не понимал и Шишов.
– Машина принадлежит… муж у нее такой известный… как же его… – Наталья не поленилась, нашла какие-то бумаги и прочитала: – Борисова Анна Максимовна. Это мне из милиции принесли. Только я заявление не писала, они сами дело открыли.
– Борисова сбила вашу дочь? – уточнила Серафима.
– Здесь все не ясно, – не согласилась Наталья. – Машина – да, Борисовой. Погибшая девочка лет двух – ее дочь. Но вот саму ее в момент происшествия некоторые свидетели видели совсем в другом месте. Поговаривают – угнали машину вместе с ребенком, попали в аварию и…
– Ужас-то какой… – пробормотал Шишов и, забывшись, спросил просто: – А вы того мужика, который с вашей дочерью… дружил, не видели больше? Может, встретили, да и убили сгоряча, чего греха таить?
Наталья повертела в руках маленькое блюдце и с сожалением ответила:
– Не видела. А очень хотелось бы… – и тут до нее дошел основной смысл вопроса. – Я убила? Да что вы! Я его убить…
– Ой, да не слушайте вы этого полоумного! – затрясла руками Серафима, успокаивая женщину. – Он в детстве собаки напугался, теперь как разволнуется – дурак дураком. У, паразит! – замахнулась она на скукожившегося Сеню. – И вообще, не обращайте на него внимания, давайте думать, что он просто букашка. Муравей. Клоп. Давайте со мной разговаривать!
Однако Наталья успокоиться не могла.
– Нет, я хотела, очень хотела бы его увидеть! Только зачем же убивать? Он же совершенно ни при чем! Он столько счастья подарил моей дочери, а его убить… Я бы с ним поговорила о Миле. Ведь, я так думаю, если он собирался от жены уйти, значит, любил Милочку, правда ведь?
Ни Серафима, ни Шишов не стали говорить, что жениться Костеренко вовсе не собирался. И что Милочек у него, престарелого фавна, был целый отряд. Они только, не сговариваясь, закивали головами, а потом начали прощаться.
– Прислушайтесь к своей дочери, – на прощание проговорила Наталья Карасева и, стоя на пороге квартиры, еще долго прислушивалась, как стихают в подъезде шаги странных гостей.
Напарники шли до машины молча. И только когда уселись, Шишов заговорил:
– Стерва ты, Кукуева. Просто мерзость какая-то. Вот на кой черт ты про сон выдумала, а? Столько нервов у женщины сожгла!
– Уж чье бы орало мычало! Бабенка перед нами наизнанку вывернулась, а он: «Это не вы его убили?» – передразнила Сеню Кукуева. – Идиот! Неужели не видно, что не она? Зачем ей было убивать, если она четко знает, кто ее дочь переехал? Надо же иногда и своей головой думать! Хотя, что я говорю, ты как раз своей и думал.
Шишов прилежно хмурил брови и только опасливо стрелял на спутницу глазами.
– Все, сегодня домой. А уж завтра… Нет, завтра на работу, – вспомнила Серафима. – А в следующие выходные будем искать, где проживает Борисова.
Шишов решил на ночь реабилитироваться. Он неожиданно стал бить себя в тощую грудь и подпрыгивать на сиденье:
– Нет, Кукуева, ты пойми! Я сегодня просто не мог, просто не мог… Маленькая девочка! Вот ты когда- нибудь… А, откуда тебе знать! Двухлетнюю девочку взяли и убили, а убийца где-то сейчас ходит, бродит, может, вот так же в машине едет… Кукуева, это не ты?
– Сейчас откушу шею, – спокойно предупредила Серафима.
Она так и не поняла, к чему клонит Шишов, да в общем-то не сильно и старалась. Завтра надо было вставать преступно рано-в шесть утра, а потому уже сейчас Серафима хотела все приготовить к труду ратному, чтобы перед сном сосредоточиться на убийстве, подвести все итоги, как там в книжках пишут – проанализировать все данные и разложить по полочкам.
Дома она успела все приготовить к работе, но только уже собралась перейти к сосредоточению, как в комнате раздался телефонный звонок.
– Алло, Серафима? Это тебя Семен Николаевич Шишов беспокоит, – печально-официальным тоном представился напарник.
