в огне моих страданий. Нет, никого не люблю, пусто и мертвенно во мне, как в могиле. А ты также думаешь, что у меня нет таланта?
Монастырский (смущаясь). Если хочешь полной и откровенной правды, то… сомневаюсь я, Михаил! Мне лично твои произведения кажутся достойными самой высокой похвалы, и Татьяна Тимофеевна также…
Таежников (садясь на постели). Да, да, я понимаю. Впрочем, это и не важно, и просто я несколько устал и поддался ипохондрии. Пустяки, Егорушка, пустяки, и спасибо тебе… за откровенность. Надо двигаться, это верно. Завтра же сажусь за переводы, которые ты мне принес, и…
Монастырский. Ты обещаешь мне это?
Таежников. Да, да. Пойди к ним, а сейчас и я…
Монастырский. Ты придешь? Вот я хвалю, Михаил, тут я узнаю тебя. Голубчик, ведь ты же сильнее всех нас, вместе взятых; и вдруг этот одр!.. Чепухенция, Миша!
Таежников. Да, да, иди. Я только волосы причешу.
Монастырский, веселый, выходит к играющим, делает ободрительные знаки Тане. Таежников, после его ухода, бросается лицом вниз, на подушку, и так несколько мгновений лежит в мертвой мучительной неподвижности. Потом встает, поправляет волосы и Дергает лицом, как бы приучая его к улыбке. Монастырского весело встречают.
Прелестнов. Егор! Сюда, садись и помогай — заклевали меня эти дамы.
Паулина. Нет, ко мне, Егор Иваныч, вы такой счастливый. Я уже гривенник проиграль!
Елизавета Семеновна. Егор Иваныч сядет возле меня. Садитесь, Егор Иваныч, здесь такой азарт… наш милейший капитан бьет нас, как своих турок. Немножко поиграем еще, а потом я попрошу всех закусить чем Бог послал.
Прелестнов. Не откажусь. Ваша сдача, Татьяна Тимофеевна.
Сеня. Егор Иваныч, Яков Иваныч опять даму с королем спутал! (Хохочет.)
Елизавета Семеновна. Сеня! — Стучу!
Таня. Кто еще? Ты, папа?
Входит Таежников, его встречают восклицаниями.
Прелестнов. Сюда, Миша, на выручку.
Елизавета Семеновна. Садитесь, Михаил Федорович, мы сейчас сдадим снова.
Таежников (улыбаясь). Нет, я пока посмотрю. Я тут сяду.
Таня (тихо). Голова еще болит, Михаил Федорович? Вы немного бледны.
Таежников. Нет, лучше стало. Мы с Сеничкой посидим, ладно, Сеня? Ну как, капитан? (Садится возле Сени, осторожно обнимая его поверх горба. Улыбается.)
Прелестнов. Да что, Миша, — ни в каком словаре не найдешь таких слов, чтобы описать коварство этих дам! Подсиживают со всех сторон. Зная мой пылкий темперамент.
Елизавета Семеновна. А вы не зарывайтесь, капитан. Нельзя же все втемную да втемную.
Сеня. Ты сама втемную, мама!
Елизавета Семеновна. Молчи, Сеня! Мне очень везет, и оттого я позволяю себе рисковать, а капитан… (Взволнованно.) Вот: и опять стучу!.. Посмотри, Танечка, что у меня. Видишь, а?
Горожанкин (фальшиво). А вы что же не поиграете, господин студент? Хотя, конечно, на орехи, но игра интересная… для препровождения времени?
Таежников (сухо). Не в настроении-с. Тебе удобно, Сеничка?
Монастырский. Стучу и я… эх, где наша не пропадала!
Прелестнов. А я пас. Ну и карта — шеперка на шеперке.
Яков Иванович. И я стучу. (Стучит.)
Сеня (в восторге). Яков Иваныч стучит!
Общий смех, смеется и Яков Иванович.
Паулина. Вам сколько карт? Две? А вам?
В молчании разыгрывают. Таня украдкой смотрит на Таежникова, тот хмуро избегает ее взгляда.
Открывается дверь, и в подвал входят два господина: один, барственного вида, в цилиндре и дорогой николаевской шинели; второй одет попроще, в накидке и кашне, мягкая шляпа, длинные прямые волосы, вид человека радостно взволнованного, полного нетерпения что-то выразить. Быстро сдергивает шляпу почти на самом пороге, тогда как первый еще некоторое время остается в цилиндре и внимательно оглядывается. В первое мгновение их не замечают.
Незабытов (барственного вида). Извините… но скажите, пожалуйста, не здесь ли квартира чиновника Горожанкина? Мне сказали, что вторая лестница вниз, со двора?
Все в смущении вскакивают.
Горожанкин. Да, здесь.
Елизавета Семеновна (краснея). Извините, здесь такой беспорядок… это мой муж, чиновник Горожанкин.
Незабытов. Не беспокойтесь, сударыня. Нам, собственно, нужен не сам господин Горожанкин, а… кажется, у вас должен жить бывший студент Михаил Федорович Таежников? В адресе не совсем ясно указано…
Григорий Аполлонович (шепчет взволнованно). Да вот он, Иван Алексеевич! Это он.
Незабытов. Погодите, Григорий Аполлонович. Я говорю: бывший студент Михаил Федорович Таежников…
Таежников (выступая). Это я.
На него все смотрят, даже свои.
Монастырский (трясясь от страха, капитану). Стой… ты знаешь, кто это? Портреты вспомни.
Прелестнов (вытаращив глаза). Ей-Богу, они! Егор!..
Незабытов. Вы-с? Тогда позвольте познакомиться…
Таежников (слегка дрожит). Я… знаю… (Григорию Аполлоновичу.) И вас знаю.
Григорий Аполлонович (порываясь вперед). Голубчик, мы с Иваном Алексеевичем…
Незабытов. Погодите, Григорий Аполлонович. Мы извиняемся, что так поздно ворвались и, быть может, помешали…
Монастырский (не удержавшись). Да что вы! Помешали!
Прелестнов (испуганно). Егор, я удираю.
Григорий Аполлонович. Ну что вы так медленно, Иван Алексеевич, ей-Богу! Мы с Иваном Алексеевичем…
Незабытов. Но нам хотелось бы наедине, если возможно, поговорить с господином Таежниковым… и вот… (Оглядывается, ища, куда пойти.)
Таежников смотрит вбок, хмурясь и бледнея, говорит крайне тихим
