этой жизни, чтобы добиться правды, приходится разводить на показания даже собственную жену!
– С кем базарила в кафешке?!!
– Я к Вике Кусковой ездила!! Что мне, дома сидеть?!!
– Вот куропатка… – только и смог выдавить Шебанин. – Ты что, специально, что ли?.. Его менты пасут, я от них же бегаю, как целка на «субботнике», а она к его сеструхе в гости заглядывает…
Дождавшись, пока жена обуется, Яша щелкнул разболтанным замком и отворил дверь.
И на него из темноты обрушился страх…
Глава 17
Пащенко едва не выронил ручку, когда в его кабинет ураганом ворвался Быков.
– Вадим Андреевич, искра пошла!!
Выслушав его, зампрокурора тут же выдернул из ящика стола ежедневник и стал листать его со скоростью, с какой бывалые работники сберкасс вручную пересчитывают деньги.
– Земцов? Саша, ко мне пришел мой следователь по делу Рожина. Ему только что звонила сестра Кускова Виктория. У нее в гостях побывала жена Локомотива, которая, взяв клятвенное обещание молчать, рассказала, что Шебанин и она никуда не уезжали, а живут на съемной квартире неподалеку от вокзала.
– И что, адрес есть? – не веря информации, растерянно уточнил Земцов.
– Адреса нет, но, когда они вышли покурить на балкон, Шебанина сказала Кусковой, что курить ей теперь приходится прямо на кухне. Мол, с детства боится высоты и смотреть на землю с одиннадцатого этажа ей тошно. Если я не ошибаюсь, около вокзала у нас только одна высотка – двенадцатиэтажный одноподъездный дом, как раз напротив транспортной прокуратуры.
– Я понял, Вадим Андреевич, – решительно покачал головой Земцов. – Я понял.
И положил трубку.
– Черт! – вырвалось у него, когда он посмотрел на часы. – Где я сейчас людей найду?!
Снова сорвав трубку, он секунду сидел неподвижно, а потом, услышав знакомый голос, встрепенулся:
– Сурнин? Ты здесь?! Уже неплохо… Кто еще в отделе?
Старший опер ответил, что из всех только он и два стажера из школы милиции, которые еще не дошли до того рубежа службы, когда идти домой гораздо интереснее, чем обезоруживать бандитов.
– Ладно, пусть так… – Земцов растер лицо. – Улица Толбухина, дом двенадцать. Сидеть у подъезда и «встречать» всех, кто будет входить в дом. «Встречать», но не «принимать». Локомотива в лицо ты знаешь. Если он будет входить, а не выходить, к нему не приближаться. Если же будет адрес покидать… Черт, все равно не суйтесь! Я сейчас буду СОБР вызывать. Все, бери машину и выезжай!..
И тут же позвонил в «дежурку» спецотдела быстрого реагирования и приказал подтягиваться к адресу.
Сурнин с двумя юными милиционерами прибыл к дому, когда улицей полностью завладела ночь. И понял, что все гораздо сложнее, нежели представлял ему Земцов. Фонарь у подъезда светил так тускло, что, стоя прямо под ним, нельзя было пересчитать мелочь.
Отдав команду зайти в дом, старший оперуполномоченный поступил верно. Опытный сыщик знает, когда тьма, вопреки здравой логике, не помогает, а предает. Если во двор неожиданно заедет машина Шебанина, то, входя в поворот, она осветит весь двор и трое сыщиков окажутся пред взором Локомотива, как в музее. А что делать троим молодым людям ночью в непроглядной тьме?
И Сурнин повел стажеров в подъезд.
Когда хлопнула входная дверь, они вжались в стену и долго ждали, пока к площадке первого этажа подъедет лифт.
– Наверх, быстро! – скомандовал Сурнин и побежал первым.
Лифт ехал медленно, словно издеваясь над пассажиром и помогая преследователям. Они выбегали на площадку каждого этажа быстрее, чем к ней подъезжала кабина.
– Дальше!.. – шепотом командовал старший опер и продолжал восхождение. На каждом этаже он чуть замедлял бег, не отрываясь смотрел на полоску света в щели дверей и снова командовал: – Дальше!..
Вбежав на предпоследний, одиннадцатый, он вдруг услышал, как треснули, натянувшись, тросы и наступила тишина.
– Мы в косу бухие!.. – яростным шепотом объявил он мизансцену и, уронив подбородок на грудь, уперся рукой в стену.
Двери с грохотом раздвинулись, и на площадку шагнул огромных размеров мужик. Шагнул и, увидев незнакомцев, мгновенно остановился.
– Кто такие? – В его голосе не было ни капли страха.
Сурнин поднял голову и буркнул:
– К Верке. – Вжигая взгляд в лицо человека, он мгновенно понял, кто перед ним. – А ты кто?
– Конь в пальто, – так же спокойно ответил мужик и дал две минуты на сборы.
Сурнин размашистым жестом отдал воинское приветствие и, зацепив за рукав одного из стажеров, повел вниз. Створки лифта захлопнулись. На секунду, пока не открылась дверь квартиры, наступила темнота.
– Это тот, кто нам нужен, – прошептал, сдерживая рвущий вены адреналин, старший опер УБОП.
– А почему мы его не задержали? – почти хором удивились стажеры.
Сурнин, насколько позволяла темнота восьмого этажа, огорченным взглядом окинул их скромные силуэты.
– Команда начальника звучала иначе.
Эх, если бы сейчас с ним были не эти двое, а один из команды… Он смог бы и один, но сколько людей в квартире? И как потом объяснять Земцову, почему он устроил на этаже перестрелку в упор, а двое врученных ему для обучения бестолковых стажеров не подают признаков жизни?
– Он пришел домой ночью, – успокоил он лишенных возможности скрутить кому-нибудь руки подрастающих милиционеров. – Значит, до утра уже не выйдет. Мы дождемся подмогу и сделаем все правильно. Вы знаете, как делается правильно? То-то…
А голову долбил вопрос: что делать, если Яков Шебанин по кличке Локомотив сейчас решит выйти из квартиры?
– Мы вот что решим, братцы… Сейчас спускаетесь вниз и встречаете подмогу. Я тут подежурю. Мне не привыкать нечистотами за лифтом дышать, а ваши организмы молодые, требовательные… – Видя, что его не понимают, Сурнин обозлился: – В общем, так. Сваливайте отсюда, пока я окончательно не разозлился, и сидите на улице. Если вдруг… Я говорю – вдруг! – услышите стрельбу, не надо пытаться идти в штыковую на танки. Это ясно? Свалили.
Когда хлопнула входная дверь, напомнив милиционеру о том, что она настолько же «входная», насколько и «выходная», он вынул из-за пояса пистолет и вернулся к квартире. Поднялся на пролет выше и сел на ступеньку. И тут… И тут произошло то, чего он боялся больше всего. На двери, в которую вошел Шебанин, защелкал замок. И больше он уже не сомневался.
– На пол!! УБОП!!! – скатившись с лестницы, заорал Сурнин.
В проеме двери перед ним стояли Шебанин и молодая женщина. И сыщик на секунду пожалел, что отослал стажеров вниз.
– Шебанин!..
И тут погас свет. Локомотив выключить его не мог, он был на пороге, значит, сообразила его спутница. Едва площадку залила темнота, Сурнин услышал ее истерический визг.
Держа пистолет стволом вверх, чтобы не произошел случайный спуск, оперативник выбросил вперед ногу…
Эта женщина… Она рассредоточила его внимание и вселила страх за ее жизнь.
Сурнин мог выстрелить в любой момент. Но он не мог стрелять туда, где только что стояла женщина…
Боли не было. Лишь ощущение, что Шебанин ударил его кулаком в живот. Но почему так слабо? Едва поняв, что кулак врезается ему под ребра, Сурнин напрягся, но рука противника, уткнувшись в пиджак, скользнула поперек живота и отскочила обратно.
