высшего класса оценивались как некая непристойная напористость и вульгарность.
Такого же рода различия в этосе выявились по социальной шкале и ниже. Так, Уорнер показал, что разграничительная линия между тем, что он называл высшей-низшей и низшей-низшей стратами, носит, прежде всего, моральный характер. Высшая-низшая страта (скорее всего, та самая, которую марксистские социологи назвали бы рабочим классом) бедна, в некоторых случаях, возможно, столь же бедна, как и члены страты, расположенной ниже нее, однако ее представители воодушевляются этосом тяжелой работы, дисциплины, энергии и амбиций. Напротив, индивиды низшей-низшей страты (те, кого называют «дном» – если не люмпены, то очень близко к ним) полностью лишены таких добродетелей. Там превалирующим этосом выступает сиюминутное наслаждение и полное презрение к тем вознаграждениям, к которым стремятся люди в других стратах. В каком-то отношении возникает поистине курьезное сходство между самой высшей и самой низшей стратами в уорнеровской схеме – в смысле этоса презрения к амбициозным устремлениям. Что касается господствующего этоса среднего класса, то он, в соответствии с анализом Уорнера, доминирует в большей части его классовой системы. Проходя сверху вниз, этос среднего класса распространяется от низшего-высшего класса до высшего-низшего. В этих стратах большинство индивидов исполнены добросовестного стремления к улучшению своей экономической ситуации. Что же касается людей на двух крайних полюсах системы – на самом верху и на самом дне, – то они созерцают всю эту кипучую активность с сардонической отрешенностью.
Нельзя не сказать еще об одной школе, принадлежащей к числу наиболее известных и популярных в современной теоретической социологии, главным образом – в американской социологии. Это школа структурного функционализма, которая разработала собственный подход к решению проблемы стратификации.[99] Она была действительно очень влиятельной в течение определенного периода времени, хотя, вероятно, в последние годы это влияние стало падать. Какие бы критерии для детерминации положения в стратификационной схеме ни использовались (а социологи этой школы испытывали на себе, прежде всего, влияние Вебера), акцент делался на том, что историческая миссия теорий стратификации состоит в поддержании функционирования общества путем обеспечения мотивации и вознаграждений членов общества. Для обеспечения нормальной жизнедеятельности общества необходимо, что-бы в нем кем-то выполнялись определенные функции. Чтобы выполнять их, люди должны быть мотивированы на это и затрачивать определенные усилия на выполнение соответствующих задач.
Наилучшим инструментом мотивации могут служить вознаграждения, присуждаемые за успешное исполнение таких задач. Другими словами, стратификация функционирует как своеобразная система кнута и пряника. Это выглядит так, как если бы общество внушало составляющим его людям: «Делайте то, чего от вас ожидают, и вы сохраните или повысите свой статус с определенными привилегиями. Если вы откажетесь от выполнения того, чего от вас ожидают, то вы либо не удержите своего статуса, либо вас – в худшем случае – вышвырнут из этой позиции». В отличие от марксистского акцента на тех возможностях, которые предоставляет участие в классовой борьбе, здесь делается упор не на разрушении и изменении общества, а на его интеграции и стабильности.
В принципе, при изучении стратификации в зависимости от тех целей, которые ставит перед собой исследователь, возможен достаточно широкий выбор оценочных критериев стратификационного пространства. Так, в конце 80-х годов Т. И. Заславская провела углубленный стратификационный анализ советского общества, приняв за главную точку отсчета дихотомию «сторонник перестройки – противник перестройки»,[100] и это выглядело довольно убедительно. Словом, следует согласиться с мнением П. и Б. Бергеров, утверждающих, что «все человеческие общества стратифицированы, но они сильно отличаются друг от друга по критериям стратификации».[101]
Одна из главных научных заслуг Питирима Сорокина в том, что он в своей теории социального пространства фактически «примирил» взгляды сторонников ценностно-нормативного и категориального подходов к анализу социальной структуры. Напомним основные положения концепции П. Сорокина. Он вводит понятие социального пространства, называя этим термином совокупность всех социальных статусов данного общества. При этом он убедительно и настойчиво предостерегает не смешивать и не отождествлять социальное пространство (и социальную дистанцию, разделяющую статусы) с геометрическим пространством (и геометрической дистанцией, разделяющей физические тела индивидов). В то же время он прибегает к аналогии их, указывая, что «определение более или менее удовлетворительного геометрического положения требует учета целой системы пространственных координат геометрической вселенной. То же относится и к определению „социального положения индивида“.[102] Давайте воспользуемся этой аналогией и попытаемся для наглядности изобразить социальное пространство в осях декартовой системы координат (рис. 3). Пространство это трехмерное – в соответствии с основными тремя формами социальной стратификации, определяемыми П. А. Сорокиным,[103] и поэтому описывается тремя осями координат – экономический статус, политический статус, профессиональный статус.
Рис. 3. Оси координат и координатные плоскости социального пространства
Таким образом, социальная позиция (общий социальный статус) каждого индивида i, являющегося составной частью данного социального пространства, описывается с помощью трех координат (x, y., z.) на этих осях. Совокупность индивидов, обладающих такими же (или близкими по значению), как у индивида i, социальными координатами (то есть экономическими, политическими и профессиональными статусами), образуют страту. Статус страты можно описать совокупностью координатных интервалов {(x2– x1), (y2– y1), (z2– z1)}. Принимая такую «топологическую» логику изучения стратификации, необходимо иметь в виду следующие соображения.
Отметим, что данная система координат описывает исключительно обобщенные социальные, но отнюдь не личные статусы индивида. Кроме того, из множества самых разнообразных статусов мы, вслед за П. А. Сорокиным, выбрали основные, решающим образом детерминирующие социальную позицию индивида. И даже среди этих главных статусов ни одна из координат не сможет помочь описать социальный статус исчерпывающим образом. К примеру, профессиональный статус индивида может быть чрезвычайно высок, а экономический – являть собою жалкое зрелище (как это происходит сегодня с множеством преподавателей вузов и научных работников), и наоборот. При одном и том же экономическом положении люди могут иметь совсем не одинаковые политические и профессиональные статусы, а значит – принадлежать к различным стратам.
Отметим еще один важный момент. Может сложиться ситуация, когда индивид, обладая высоким статусом по одной из осей координат, в то же время имеет невысокий статусный уровень по другой оси. Такое явление именуется в социологии статусной несовместимостью (Status Inconsistency).[104] Например, индивиды с высоким уровнем приобретенного образования, которое обеспечивает высокий социальный статус вдоль профессионального измерения стратификации, могут занимать плохо оплачиваемую должность и поэтому будут обладать низким экономическим статусом. Люди, страдающие от статусной несовместимости, испытывают не просто неудобство, а прямое недовольство таким положением вещей. Поэтому большинство социологов справедливо полагают, что наличие статусной несовместимости способствует росту возмущения среди таких людей, и они будут поддерживать радикальные социальные изменения, направленные на изменение стратификации.
Впрочем, от статусной несовместимости страдают не только отдельные индивиды, но и общество в целом: если данная несовместимость распространена в обществе достаточно широко, то это свидетельствует о его нестабильности, неустойчивости, и социальная система будет стремиться возвратиться в состояние равновесия. Сегодня это, например, отчетливо проявляется в стремлении многих российских нуворишей в политику: они ясно осознают, что достигнутый ими высокий экономический уровень ненадежен без совместимости со столь же высоким политическим статусом. Аналогичным образом небогатый человек, получивший достаточно высокий политический статус (будучи, скажем, избранным в депутаты Государственной Думы), неизбежно начнет использовать вновь обретенное положение для соответствующего «подтягивания» своего экономического статуса. В результате приведения различных статусов в соответствие требуемое равновесие восстанавливается, происходит статусная кристаллизация.
