свой социальный статус. Нашествие варваров (гуннов, лонгобардов, готов) нарушило социальную стратификацию Римской империи: один за другим исчезли старые аристократические роды, а им на смену пришли новые. Чужестранцы основали новые династии и новую знать.
Мобильные индивиды обычно начинают социализацию в одном классе, а заканчивают в другом. Они буквально разрываются между несхожими культурами и стилями жизни. Они не знают, как себя вести, одеваться, разговаривать с точки зрения стандартов другого класса. Часто приспособление к новым условиям остается весьма поверхностным. Типичным примером тому является мольеровский «мещанин во дворянстве».
Таковы главные виды, типы и формы (между этими терминами существенных различий нет) социальной мобильности. Кроме них иногда выделяют организованную мобильность, когда перемещения человека или целых групп вверх, вниз или по горизонтали управляется государством – с согласия самих людей или без такового. К добровольной организованной мобильности следует отнести так называемый социалистический оргнабор, общественные призывы на комсомольские стройки и т. п. К недобровольной организованной мобильности можно отнести депортацию (переселение) малых народов и раскулачивание в годы сталинизма.
От организованной мобильности надо отличать структурную мобильность. Она вызвана изменениями в структуре народного хозяйства и происходит помимо воли и сознания отдельных индивидов. Скажем, исчезновение или сокращение отраслей или профессий приводит к перемещениям больших масс людей. Так, например, в 50-70-е годы в СССР проводилось сокращение малых деревень и их укрупнение.
Каким образом можно было бы измерять и сравнивать социальную мобильность, протекающую в различных обществах или в одном и том же обществе в разные исторические периоды? В качестве индикаторов можно принять изменения, происходящие в показателях стратификации, предложенных нами в предыдущей главе. Так, экономическая мобильность отражается в продвижении статуса индивида по каждой из трех выбранных нами шкал координатных осей. Другими словами, мы можем говорить о мобильности в сфере экономической стратификации всякий раз, когда наблюдаем, что кто-то улучшил свои позиции в отношениях собственности (или, напротив, ухудшил их), стал иметь больше (или меньше) дохода, получил более высокий (или, наоборот, более низкий) должностной пост в системе организации труда. Если мы вспомним то, что говорилось выше о статусной кристаллизации, то станет очевидным, что вероятность одновременного продвижения по двум или даже всем трем координатным осям экономического подпространства более высока, чем по одной.
Аналогично мы могли бы рассмотреть условия повышения социального статуса и в двух других подпространствах – политическом и профессиональном. Любое карьерное восхождение государственного чиновника найдет свое отражение на шкале оси «ранг в государственной иерархии»; равным образом можно увеличить свой политический вес и повышая ранг в партийной иерархии. Если же он принадлежит к числу функционеров или активистов партии, которая стала в результате парламентских выборов правящей, то такой чиновник имеет гораздо больше шансов получить руководящий пост в системе государственного или муниципального управления. И, конечно же, профессиональный статус человека повысится с получением диплома о высшем образовании или с защитой диссертации на соискание ученой степени.
В целях сравнения характера социальной мобильности в различных обществах и на различных исторических этапах их развития П. А. Сорокин вводит два параметра, названные им интенсивностью и всеобщностью мобильности. Понятием интенсивности обозначается «вертикальная социальная дистанция или количество слоев – экономических, профессиональных или политических, – проходимых индивидом в его восходящем или нисходящем движении за определенный период времени».[126] Под всеобщностью же «подразумевается число индивидов, которые изменили свое социальное положение в вертикальном направлении за определенный промежуток времени.
Абсолютное число таких индивидов дает абсолютную всеобщность вертикальной мобильности в структуре данного населения страны; пропорция таких индивидов ко всему населению дает относительную всеобщность».[127]
§ 4. Миграционная картина современной России
В конце ХХ века наблюдалось значительное и постоянное увеличение масштабов миграции, вовлечение в мировой миграционный круговорот практически всех стран мира, иными словами, обозначилась глобализация международной миграции. На начало 1996 года в мире насчитывалось более 125 млн мигрантов, которые, по существу, образовали своеобразную «нацию мигрантов».[128]
Эксперты ООН выделяют пять категорий мигрантов:
1) иностранцы, допущенные в страну въезда для получения образования и обучения;
2) мигранты, въезжающие на работу;
3) мигранты, въезжающие с целью объединения семей или создания новых семей;
4) мигранты, въезжающие на постоянное поселение;
5) иностранцы, допущенные в страну въезда из гуманитарных соображений (беженцы, лица, ищущие убежища и др.).[129]
Участие России в мировых миграционных потоках приобрело в конце 80-х-начале 90-х годов массовый характер. Так, краткосрочная валовая миграция увеличилась с 1988 года почти в три раза, при этом частная миграция (т. е. по приглашениям родственников, знакомых, юридических лиц и др.) – более чем в 15 раз.[130] На изменение миграционной картины в российском обществе основное влияние оказал распад СССР.
С появлением ближнего зарубежья возникла уникальная ситуация, когда в рамках бывшего СССР внутренняя миграция в один момент превратилась во внешнюю. За рубежами РФ неожиданно оказались около 25 млн русских – 17,4 % их общей численности в пределах бывшего СССР. Основная часть этих «внешних русских» (почти 70 %) сосредоточена на Украине и в Казахстане. Очень высока доля русского населения в Латвии, Эстонии, Кыргызстане. Русские, проживавшие ранее на территории Прибалтики, Украины, Средней Азии, превратились в иностранцев и вынуждены были либо принимать нероссийское гражданство, либо превращаться в беженцев и переселяться в РФ. К моменту распада СССР в 10 из 15 бывших союзных республик представители некоренных национальностей составили свыше четверти населения, а в двух республиках – Казахстане и Киргизии – даже более половины населения. После распада Советского Союза за пределами своих национальных государств оказалось, кроме 25 млн русских, также 6 млн украинцев, более 2 млн белорусов и т. д.
При этом Россия практически остается единственной из бывших союзных республик, которая ни прямо, ни косвенно (через законы о гражданстве, земле, языке и т. п.) не закрыла своих границ для всех бывших советских граждан, желающих в нее въехать, какой бы национальности они ни были. На территории СССР проживало население почти в 300 млн человек, насчитывающее 130 этнических групп, где каждый пятый из его граждан проживал вне своего национального региона.
Согласно данным Международной организации по миграции (МОМ), за 6 лет – с 1990 по 1996 годы – население России увеличилось за счет миграции на 3,3 млн человек. А за 14 лет советской власти (с 1976 по 1990 год) – на 2,4 млн человек. Если в ближайшие годы экономическая ситуация в России улучшится, то количество мигрантов может достичь 1,2–1,5 млн человек в год. Основной поток переселенцев из бывших союзных республик – русские. По количеству иммигрантов в Россию в 1996 г. лидировали выходцы из Казахстана, Украины и Узбекистана. Прибалтийские страны за последние годы покинули более 10 % русскоязычного населения, а республики Средней Азии и Закавказья – 17 %. С 1990 по 1996 годы в Россию перебрались почти 2 млн 362 тыс. русских.[131]
После Октябрьского переворота из России эмигрировали около 2 млн человек. До середины 80-х годов на постоянное жительство за границу ежегодно выезжало в среднем не более 3 тыс. человек. В 1988 году произошел перелом – практически была разрешена эмиграция евреев, немцев и греков, а также выезд в гости. Если в 1987 году Россию покинуло 9,7 тыс. эмигрантов, то за последующие три года их число увеличилось более чем в 10 раз и достигло в 1990 году максимальной величины – 103,6 тыс.[132] В дальнейшем объемы эмиграции не возрастали.
Отличительной чертой миграционного обмена России того периода была его односторонность: от нас уезжало больше, чем к нам приезжало. Так, в 1992 году в дальнее зарубежье на постоянное жительство выехало в 34 раза больше человек, чем въехало.[133] Но с 1993 по
