приобретение наркотиков не были преступлением до тех пор, пока не были приняты законы, превращающие продажу и приобретение их частными лицами в серьезное правонарушение.[243] Общество же, в лице государственных органов, просто возвело их в ранг преступления, издав соответствующие законы. Сегодня, как ни парадоксально, в сохранении такого положения более всего заинтересованы наркодельцы, поскольку легализация наркотиков существенно снизила бы их гигантские прибыли.
Не менее радикальные выводы делают социологи, опирающиеся на теорию социальной солидарности, разработанную Дюркгеймом. Они утверждают, что девиация вообще и преступность в частности объективно необходимы: они выполняют особую функцию, поскольку объективно способствуют усилению социальной интеграции. Эта интеграция возникает из большей или меньшей степени единодушия, с каким «нормальная» часть общества осуждает девиантные поступки людей, нарушающих общепринятые нормы. Чувство единения усиливается с помощью общепринятых ритуалов осуждения (кстати, именно таким ритуальным характером отличается практически любое судебное заседание). Даже общество, состоящее из святых, всегда найдет, из чего составить преступление, – хотя бы из любого сколько-нибудь заметного нарушения того, что общепринято считается святостью. Иначе говоря, святые тоже будут иметь свои главные, особо священные правила, и те, кто не будут следовать этим правилам столь же усердно, как все остальные, будет подвергаться ритуалу наказания. Цель же последнего – драматизировать сложившуюся ситуацию и еще выше поднять значимость правил.
Известна еще одна идея Дюркгейма, которая послужила отправной точкой для создания влиятельной социологической теории девиации. Это идея аномии Данным понятием в его классической работе «Самоубийство» обозначалась социальная ситуация, «характеризуемая упадком норм, управляющих социальным взаимодействием».[244] Дюркгейм утверждал, что довольно часто девиации (к которым он относил, в частности, и самоубийства) происходят вследствие отсутствия или слабого функционирования четких социальных норм. В такого рода ситуации «общее состояние дезорганизации, или аномии, усугубляется тем, что страсти менее всего согласны подчиняться дисциплине именно в тот момент, когда это всего нужнее».[245]
Опираясь на эту идею, выдающийся американский социолог Роберт Мертон разработал свою аномическую концепцию девиации. Он утверждал, что базовой причиной любой девиации является разрыв между институциональными культурными целями и доступностью социально одобряемых средств для достижения этих целей. Среди множества элементов социальной структуры Р. Мертон выделяет два, особенно, по его мнению, важных. Первый – это определяемые культурой данного общества намерения и интересы, которые являются «законными» целями – приемлемыми для всего общества или же отдельных его слоев, социально одобряемыми ими (и поэтому именуемые институциональными). Второй элемент определяет, регулирует социально одобряемые средства (способы достижения этих целей) и контролирует их применение.[246] «Моя главная гипотеза, – утверждает он, – как раз в том и заключается, что отклоняющееся поведение с социологической точки зрения может быть рассмотрено как симптом рассогласования между культурно предписанными стремлениями и социально структурированными средствами их реализации».[247]
В соответствии с этой гипотезой Р. Мертон рассматривает пять типов приспособления людей к социально и культурно заданным целям и средствам. Для наглядности он помещает их в схематическую таблицу, где символ «+» означает «принятие», «-» – «отвержение», а «+ —» – «отвержение господствующих ценностей и замена их новыми» (см. табл. 10).
Таблица 10
Типология форм индивидуального приспособления[248]
Конформность. Конформность, по сути, – единственный тип поведения, не являющийся девиантным. От степени распространенности его в обществе зависит социальный порядок – стабильность и устойчивость социального развития. Более того, сама массовая ориентация людей на общепринятые культурные ценности говорит о большой группе людей как о едином обществе. Поскольку основной темой нашего рассмотрения является девиация, то данный тип, при котором она имеет нулевое значение, вряд ли будет представлять для нас дальнейший интерес.
Инновация. Такая форма приспособления возникает вследствие того, что индивид принял для себя общепризнанные культурные ценности как жизненные цели, разделяет их. Однако он не считает те средства достижения этих целей, которые для него доступны, эффективными, позволяющими достичь успеха (во всяком случае, настолько быстро и полно, как ему представляется желательным).
Обратим внимание на такой важный момент: речь здесь идет не только об откровенно криминальных проявлениях поведения, когда стремление к обогащению (кстати, вполне институциональная цель) заставляет кого-то прибегать к отмычке или пистолету. Инновация, как вид девиации, довольно широко распространена в обществах социальных реформ с динамично развивающейся экономикой, где изменения социальных норм просто не успевают за стремительно меняющейся экономической конъюнктурой. В таких обществах, в особенности в сфере предпринимательства, границы между законным и незаконным, нравственным и аморальным подчас бывают весьма размыты, в особенности на стадиях так называемого «первоначального накопления». «Вынужденно частное, а нередко и публичное восхищение „хитрыми, умными и успешными“ людьми является продуктом культуры, в которой „священная“ цель фактически объявляет священными и средства».[249] Мертон в своей работе проводит довольно интересный анализ противоречий такого рода в различных социальных слоях. Так, он считает, что большинство благопристойных, законопослушных граждан все же обходят время от времени закон, если бывают уверены, что это останется неизвестным или хотя бы трудно доказуемым. «Изучение 1 700 представителей среднего класса показало, что в число совершивших зарегистрированные преступления вошли и „вполне уважаемые“ члены общества. 99 % опрошенных подтвердили, что совершили как минимум одно из сорока девяти нарушений уголовного законодательства штата Нью-Йорк, каждое из которых было достаточно серьезно для того, чтобы получить срок заключения не менее одного года».[250]
В то же время можно привести в пример достаточно много ситуаций, когда в качестве девиантных следовало бы рассматривать и чьи-то действия, объективно направленные на достижение не личного, а общественного блага, однако при этом те, кто их совершает, прибегают к недозволенным средствам. Вспомним эпизод из известного фильма «Место встречи изменить нельзя», когда милиционер Жеглов (в блестящем исполнении Высоцкого) для доказательства совершенного преступления идет, по сути, на некрасивый и неэтичный поступок в отношении вора-карманника. Такие (и даже куда более вопиющие) случаи мелких и не совсем безобидных нарушений не только служебного, но и откровенно противозаконного характера, вероятно, не так уж и редки в повседневной деятельности стражей порядка в любом обществе.
Ритуализм. Этот тип отклоняющегося поведения, как определяет Мертон, «предполагает оставление или понижение слишком высоких культурных целей большого денежного успеха и быструю социальную мобильность там, где эти устремления могут быть удовлетворены».[251] Другими словами, в тех случаях, когда содержание цели и возможности ее достижения для данного социального актора приходят в противоречие, он предпочитает безусловное соблюдение институциональных норм и отказывается от цели.
Ритуализм можно определить как позицию чрезмерно осторожного человека, которая характеризуется, во-первых, стремлением во что бы то ни стало избежать опасности подвергнуться негативным социальным санкциям, во-вторых, желанием избежать опасностей, разочарований и неудач, а в-третьих, сильной приверженностью рутинному распорядку и сложившимся институциональным нормам. Таким образом, этот тип девиации в чем-то противоположен инновации с ее склонностью к риску и готовностью обойти социальные нормы в тех случаях, когда они встают препятствием на пути к желанной цели. Трудно сказать, какой из этих двух типов распространен в большей степени, однако, учитывая, что они как бы уравновешивают друг друга («симметричны»), можно предполагать, что они распространены примерно одинаково часто. Хотя такая гипотеза, конечно, нуждается в эмпирической проверке.
Ритуализм, как считает Мертон, во многом является продуктом социализации в условиях нижних слоев среднего класса. Условия воспитания здесь создают структуру характера, максимально приближенную к ритуализму. Его можно было бы назвать «чрезмерным конформизмом». Нередко такой тип поведения
