получен в 1876 году российским электротехником П. Яблочковым. Мало кто знает, что эта лампочка имела ресурс работы менее часа. За доработку ее взялся Томас Эдисон, в результате чего из его лаборатории вышел промышленный образец с ресурсом не менее 6–7 часов и главное – сравнительно недорогой и технологичный в массовом производстве (эти сведения прозвучали в одной из телепередач «Очевидное– невероятное»); стоит ли удивляться, что, по мнению любого болеееменее образованного западного обывателя, изобретателем электрической лампочки является Эдисон.
Данные примеры лишний раз показывают одну из наиболее характерных черт индустриальной революции: она впервые в истории тесно связала промышленное внедрение технических инноваций с экономической эффективностью и тем самым открыла глаза множеству предприимчивых людей на огромное значение интеллектуальной (а значит, в практическом смысле бесполезной, как казалось прежде) продукции. На этих примерах вырисовывается важная социальная закономерность: любой интеллектуальный продукт – будь то техническое изобретение, научная концепция, литературное произведение, идеологическая теория или политическая доктрина – является произведением своей эпохи. Он, как правило, появляется на свет и получает признание почти всегда вовремя: именно к тому времени, когда созреет спрос на него – появятся (и в достаточно большом числе) потребители, т. е. люди, способные оценить его и использовать в своей жизни и практической деятельности. В случае «преждевременных родов» судьба, увы, может «даровать» такому продукту забвение (особенно в тех случаях, когда он не запечатлен на материальных носителях).
Итак, машинный труд одержал победу над ручным трудом. Последовавшие за этим технические, технологические, даже политические и особенно экономические события нарастали поистине лавинообразно, и даже самое краткое, беглое описание их занимает у Энгельса (введение к работе «Положение рабочего класса в Англии») полтора десятка страниц. Мы остановимся на различных характерных особенностях этого процесса в следующей главе, отметив лишь, что к числу важнейших из этих особенностей относится появление фабричной системы, а также резкое возрастание внимания предпринимателей к достижениям научно-технической мысли и достаточно энергичное внедрение этих достижений в производственную практику. Данный процесс повлек за собой довольно быстрое и значительное расширение круга людей, профессионально занимающихся изыскательскими, конструкторскими и технологическими работами. Возросло и внимание к развитию фундаментальной науки, на которую и государство, и частное предпринимательство стали выделять существенное количество финансовых средств.
Закон экономии времени. Большинство социальных последствий промышленной революции «простирается» вплоть до нашего времени и заслуживает, без сомнения, более пристального рассмотрения. Однако внедрение достижений человеческого интеллекта непосредственно в производительную сферу, т. е. в машинное производство, носит весьма противоречивый характер. С одной стороны, машинный труд быстро одерживает окончательную победу над ручным, что в огромной степени снижает стоимость всех производимых продуктов. Потребитель от этого выигрывает в невиданных прежде масштабах. Именно благодаря этой победе промышленная революция дала мощный толчок развитию производительных сил, несоизмеримому со всей предшествовавшей историей. Такая революция и впрямь походит на взрыв. За каких-то полтора века появляются – и притом в огромных количествах – машины, оборудование, станки невероятной мощности и производительности: начинает работать в полную силу закон экономии времени.
Революционный переворот в промышленности характеризуется повышением производительности труда во всех сферах общественного производства. Если на заре индустриальной революции, в 1770 году, производительность технических устройств превышала производительность ручного труда в 4 раза, то в 1840 году – уже в 108 раз.[300]
И речь не только о том, что достигает невиданных прежде высот производительность «живого» труда. Складывается впечатление, что время вообще сжимается до немыслимых прежде пределов. Так, благодаря появлению в массовых масштабах скоростных средств передвижения резко сокращаются казавшиеся прежде бескрайними просторы нашей планеты. И на путешествие вокруг света, занявшее у Магеллана почти три года, герой Жюля Верна Филеас Фогг затрачивает всего восемьдесят дней – и это уже не фантастическая, а вполне реалистическая проза конца XIX века.
В контексте рассматриваемой нами проблемы развития социального и индивидуального интеллекта особое значение имеет резкое возрастание скорости распространения информации и усиление ее циркуляции. Если прежде простое письмо могло годами идти от отправителя к адресату, то теперь эта скорость сравнялась вначале со скоростью средств передвижения вообще, а затем значительно превзошла их благодаря появлению новых средств массовой коммуникации, таких как телеграф, радио, Интернет, сравнявшись практически со скоростью света.
Строго говоря, любой закон должен устанавливать необходимую, устойчивую и повторяющуюся связь между теми или иными явлениями в природе и обществе. Таким образом, вформулировке любого закона всегда должны присутствовать как минимум указания: 1) на те явления, между которыми устанавливается связь; 2) на характер этой связи. Без такого указания, вероятно, нет и самой формулировки закона (чем, на наш взгляд, взначительной степени страдали в недавнее время формулировки «экономических законов социализма»). Закон экономии времениили, как его чаще называют, закон возрастания производительности (производительной силы) труда – можно представить в терминах трудовой теории стоимости: «…чем больше производительная сила труда, тем меньше рабочее время, необходимое для изготовления известного изделия, тем меньше кристаллизованная в нем масса труда, тем меньше его стоимость. Наоборот, чем меньше производительная сила труда, тем больше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем больше его стоимость» (курсив наш. – В. А., А. К.).[301]
Здесь, как и подобает настоящему закону, налицо указание на каузальную (причинную) связь. Для того чтобы произошли коренные, революционные изменения в росте производительности труда, требуются не менее революционные изменения в средствах труда. Такие изменения, разумеется, не могут произойти без участия человеческого интеллекта, равно как и не могут не вызвать серьезных изменений в самом его качестве. Мы уже видели выше, что прялка с красивым женским именем Дженни, с изобретения которой, собственно, и начинается индустриальная революция, позволяла одному рабочему даже при использовании собственной мускульной силы (ножного привода) производить в течение того же самого рабочего времени в 16–18 раз больше продукции. Соединение же мускульной силы с паровой машиной раздвигало эти границы еще шире. Паровая машина стала, по сути, первым неодушевленным источником энергии, получившим подлинно промышленное использование, если не считать энергию падающей воды и ветра, которые применялись и прежде, но все же в гораздо более ограниченном масштабе. С этого времени и начинается резкое повышение спроса со стороны капитала на интеллектуальную продукцию, она приобретает свою собственную стоимость, удельный вес которой в общем объеме капитала неуклонно возрастает.
Конечно, воздействие накопления разнообразных научных знаний на развитие экономики носит не однозначный и не прямолинейный характер, особенно на этапе первоначального накопления капитала (или, как называет его У. Ростоу, этапе подготовки условий экономического роста). На самом деле переворот в технических и общественных условиях труда влечет за собой неизбежное снижение стоимости рабочей силы, поскольку «таким образом сократилась часть рабочего дня, необходимая для воспроизводства этой стоимости»
1. Более того, внедрение в непосредственный производительный процесс новейших достижений науки и техники на этом этапе приводит не столько к усилению общего умственного развития, сколько в определенной степени к отупению «среднестатистического» рабочего, поскольку в крупной промышленности происходит «отделение интеллектуальных сил процесса производства от физического труда и превращение их во власть капитала (курсив наш. – В. А.)»
2. Как подчеркивает Энгельс: «Пусть фабричные рабочие не забывают, что их труд представляет собой очень низкую категорию квалифицированного труда; что никакой другой труд не осваивается легче и, принимая во внимание его качество, не оплачивается лучше; что никакого другого труда нельзя получить посредством столь краткого обучения, в столь короткое время и в таком изобилии.
Машины хозяина фактически играют гораздо более важную роль в производстве, чем труд и искусство
