распущенными волосами и с огромными беззащитными глазами. Она не была известной артисткой, во всяком случае, Ксения ее никогда раньше не видела, и, кажется, спортсменкой она тоже не была, но Соболь на нее так смотрел, что даже забывал дышать.
– Кто это? – толкнула его в бок Ксения. – Эд! Ну кто она?
– Она? – будто бы очнулся тот. – Она... Лина. Нарисуешь ее, а?
Ксения насупилась.
– Это что – опять твоя поклонница? – спросила она, пытаясь подавить ревнивые нотки.
– Если бы... – горько хмыкнул Соболь. – Это я ее поклонник.
– Ну так познакомь меня с ней, – вздохнула Ксения. – Я ее напишу.
– Познакомь... – забубнил Эдвард, опустив глаза. – Меня бы самого кто с ней познакомил. Видел ее два или три раза и все никак не могу подойти. А никто из знакомых ее не знает. Да и неудобно как-то просить...
– Ой, неужели? – фыркнула Ксения. – Тебе и неудобно!
– Да ладно, – дернулся тот. – Пойдем. Скоро уже начало, надо места занять. Ну пошли, чего ты?
– Вон тебя мужик какой-то зовет, иди, – вытащила свой локоть Ксения. – А я... носик припудрю. Какие у нас места?
– Второй ряд, там увидишь, – недовольно пробурчал Соболь и направился к незнакомцу, который и в самом деле ярост– но махал ему рукой.
Ксения шмыгнула в сторону, оглянулась на Соболя, который о чем-то угрюмо беседовал с мужчиной, и быстро направилась к колонне.
– Здравствуйте, – поздоровалась она с незнакомой Линой и заметила, как удивленно взметнулись вверх пушистые ресницы. – Меня зовут Ксения, я художница. Я хочу вас написать, – сразу же пошла напролом девушка. – Мне пообещали выставку осенью, я думаю, вы смогли бы украсить ее.
– Я? – огромные глаза стали еще больше.
– Ну да, – кивнула Ксения. – Я даже название картины уже придумала – «Нимфея».
– А почему «Нимфея»? – улыбнулась Лина. – Это же кувшинка, правильно? А я воды боюсь!
– Ну и что? – пожала плечами Ксения. – Зато вы на кувшинку похожи! Вы вообще... ну я не знаю... ассоциации у меня такие... вы и цветок... Белый цветок, нежный такой... Только лилия для вас будет грубовата, роза... роза слишком напыщенно, ромашка – не так утонченно, а вот нимфея... и потом, чего вам бояться этой воды? Вы такая хрупкая, что вас любая вода выдержит!
Девушка все же рассмеялась.
– Таких комплиментов я еще не слышала!
– Ну так как? Вы согласны? – наседала Ксения.
«Марьина! Что ты делаешь? – отчетливо слышала она в голове голос Аленки. – Ты собственноручно копаешь себе могилу! Соболь был почти твой! Немедленно скажи, что ты пошутила!»
– Лина, соглашайтесь быстро, а то... а то меня покидает созданный образ, – заторопилась Ксения.
– А откуда вы знаете мое имя? – насторожилась девушка.
– Я потому что давно за вами наблюдаю, все не знаю, как подойти, познакомиться... стесняюсь потому что... – несла откровенную чушь Ксюша, нисколько не смутившись. – Вот я и думаю... сколько ж можно стесняться? Уже все про вас разузнала... Даже имя спросила!
– Ну-у... зря вы так... зачем же стесняться? – замялась Лина. – А вы как меня рисовать будете?
– В одежде, – быстро успокоила Ксения. – У меня совершенно нормальная ориентация.
– Пишите телефон, – снова фыркнула от смеха Лина и продиктовала номер. – Я со следующей недели смогу найти время.
– Ой, спасибо, – выдохнула Ксюша. – Вы... Я! Я только что совершила подвиг!
– Ну уж прямо и подвиг! – по-доброму улыбнулась девушка и махнула кому- то рукой. – Звоните, я буду ждать!
– Пока! – в ответ улыбнулась Ксения и проследила, как Лина подбежала к двум подругам. – Ну, Соболь, сегодня я сама себе наступила на горло... Вот дура-то...
Она его увидела сразу и стала пробираться на свое место.
– И где тебя носит, солнце мое? – ворчал он, упрямо пялясь на пустую сцену. – Я уже думал, ты придешь с мороженым или с попкорном.
– Я с семечками хотела, – в тон ему ответила Ксения и тоже уставилась на сцену. – Кого будем смотреть?
– А кто его знает...
Было явно видно, что настроение Соболя на нуле. Еще бы! Он уже в который раз сталкивался с прекрасной незнакомкой, и снова ему так и не удалось к ней подойти. Да и как подойдешь, если на руке висит «сестрица»!
Соболь злился. Второй раз в жизни он не мог справиться с собой. Первый раз был давно, еще в детстве. Он прыгал с трамплина, с пятнадцати метров. Прыжок вышел неудачным, он упал. До сих пор помнит – стрелы лыж, ощущение полета... и боль. Боль потом прошла, он встал на ноги и снова вернулся на трамплин, но страх остался. Крепкий и устойчивый, будто стена, через которую не пройти, не пробиться. Он боролся, пытался переломить себя, раздолбить эту чертову стену, и ему это почти удалось. Снова пошел на десять метров, взял двадцать, но вот трамплин в пятнадцать метров так и не смог взять.
Конечно, сейчас с Линой было совсем другое, но... Снова стена! Стоило ему ее увидеть и... будто немело все внутри, ноги не слушались, и... и не было сил сделать этот единственный шаг навстречу! Оттого и злился. И, может быть, сегодня он бы отважился. Пусть усмехнется, пусть отвернется, пусть делает все, что хочет, но он подойдет! И подошел бы, если бы не эта художница, господи ты боже мой! И от этого он злился еще больше.
– Это что – у нас весь концерт будет эта опера надрываться? – шептала ему на ухо ничего не подозревающая Ксения.
– Не весь, – сквозь зубы цедил Соболь. – Но все равно, надо делать вид, что тебе очень нравится. Видишь же – как старается тетка!
Огромная оперная певица и в самом деле старалась вовсю. Отсюда, с ближних рядов, было хорошо видно, как прилежно она растягивала маленький ротик, как высоко ходила ее могучая грудь и даже как тряслись каштановые локоны.
– Это сколько ж надо силы, чтоб вот так голосить каждый вечер... – пожалела артистку Ксения. – Бедняжка, так мучиться...
Соболь только упрямо молчал и сопел с каждой минутой все угрюмее. Ну не любил он оперу! Не понимал! Терпел – да! Приходилось. Но вот любить это непонятное пение так и не научился. И без того вечер не удался, так еще эта ария! Будто пенопластом по стеклу! Он держался, сидел и теперь терпеливо ждал, когда на смену тяжелой классике выпорхнет кто-нибудь более знакомый, близкий, веселый... А ария никак не могла кончиться. Уже и терпеливая Ксения заерзала в кресле.
– Ксения, ты учти, – процедил сквозь зубы Соболь. – Здесь тебе не деревенский клуб. Надо сделать вид, что ты без ума от этой тетки. Так что – сиди и млей! И хватит ерзать!
Ксения испуганно моргнула и притихла. Зато когда номер кончился и тучная певица переломилась в прощальном поклоне, отвечая на аплодисменты, Ксения вдруг яростно захлопала в
