сама миллионершей стану. Только я ее хитрее оказалась – сосватала-таки девчонку. А что получилось? Муженька ее состоятельного пристрелили в какой-то разборке, настало время, и нотариус зачитал завещание. А в завещании черным по белому написано, что все движимое и недвижимое имущество миллионер завещал обществу анонимных алкоголиков. Вот такой каприз.
– А если плюнуть на завещание? – хриплым голосом спросила Ленка.
– Миленькая моя! Это же вам не филькина грамота, а документ! Вот и выходит, что зря я отговорила девчонку от Митьки-музыканта. Может, и не нажила бы она миллионов, да сколько бы ни было, а свои. А так… Ой, что-то я своими проблемами вам голову загрузила, а вы, может, по своим делам… Варя! Согрей нам чайку, мы тут заболтались.
Когда Варя позвала дам к столу, Ленка сидела в глубоком раздумье.
– Лен, ты чего? Ты ко мне приходила-то? – спросила Варька, тщательно скрывая усмешку.
– Ага… Да нет, я так… мимо шла, дай, думаю, забегу… А вообще, вы знаете, я спешу очень… Я так спешу…
Ленка как в тумане поднялась, намотала на шею шарф, которым размахивала, точно знаменем, когда вбежала, и растерянно вышла.
– Гутиэра Власовна, вы про миллионера-то сами придумали или такое правда было?
Гутиэра не ответила, из коридора раздалась грозная, отборная брань – пришел Кареев и достойно оценил труд работников. Слышно было, как те забормотали, но шансов оправдаться у них не было, и, побросав бычки тут же, на пол, они медленно начали ворочаться. Сразу же Гуте резанул слух какой-то слишком ненатуральный, заливистый смех Аллочки. Гутиэра резко вскочила и, дабы не слышать сестрицу, на всю мощь врубила радио.
– Напоминаем! С вами «Веселый Попутчик»! – орал радостный голос из динамика.
– Ой! А вы все здесь! Дайте нам что-нибудь съесть, мы голодные! – влетела на кухню Аллочка, сдирая на ходу шубу.
– …Аллочки заказал ее любимый Толик песню «Я на тебе никогда не женюсь»! Слушаем, поет…
Из динамика полились веселые аккорды, а на всех присутствующих напал столбняк. Варька боялась поднять глаза на тетку, Фома отчего-то уткнулся в ладони и наверняка от горя всхлипывал, Гутя выронила чашку из рук.
– Что-о-о?!! – взревела Аллочка взбешенной слонихой. – Этот гад на мне не женится?!! Да куда он, на хрен, денется!!!
– Аллочка, ну… а может, и не надо? – лопотала Гутя. – Вон, Олег Петрович… может…
– Гад!!! Червяк!! Да я!!! Я на алименты!!! – Аллочка уже топала ногами и хвостала на пол все, что подворачивалось под руку.
– Галочка, Галина, мы ценим юмор вашего друга, – продолжался «Веселый Попутчик», но его уже никто не слушал. Аллочка в гневе смахнула с холодильника приемник, и тот, вякнув раза два, умолк навечно.
– Так меня!.. Пред всеми!!
– Здравствуйте, что за шум? – уже совсем некстати появилась в дверях кухни блаженная морда Толика. Он вошел неслышно, его любезно впустили рабочие и, улучив момент, снова потянулись к сигаретам.
– Вы еще не потеряли меня? Нет? – дарил обществу щербатую улыбку гость.
Все стихли, будто перед грозой, и тоскливо уставились на гостя.
– Ах, любимый дру-у-уг, – ядовито улыбаясь, проговорила Аллочка, медленно пробираясь к нему.
Толик и без того шел сюда, как на Голгофу, он боялся. Черт его знает… До этого как-то было не так, а тут… вроде уже знакомые, даже близкими немного стали… Эх, кто бы знал, чего ему стоило прийти! Да он всю ночь не спал! А что делать? Худоногов – тварь последняя, отравит, глазом не моргнет… У него, кажется, не то что нервы вздыбились, а даже шнурки на кроссовках!.. И этот Аллочкин безумный взгляд… и голос какой-то странный… Нет, они обо всем догадались! Специально для этого и мужиков в коридоре держат, чтобы отрезать путь. Вон как этот громила насторожился… Убьют, как есть придушат… Один Фома с его кулаками чего стоит, ему раз плюнуть, он ведь опытный хирург!
– Ты что – душу мою травить, да? – все так же по-змеиному вытягивала голову бывшая подруга.
«Откуда они знают про отраву?! Меня кто-то сдал! Кто?!! Как там говорится – чистосердечное признание…»
– Я не душу… я просто пришел травить… – забегал глазами Толик, и тут нервы не выдержали – он стремительно рванулся к дверям.
Он несся прямо на рабочих. Но тех было слишком много, чтобы вот так, с налету проскочить, они и сами-то там с трудом поворачивались.
– Стой!! – вдруг рявкнул Кареев и ломанулся за ним. – Мужики! Держи его!!
– Ничего не понимаю… – тихо уселась на табуретку Аллочка, – теперь ни одного, ни другого…
Неверовы улеглись только под утро. Каждый, ворочаясь в своей постели, вспоминал все события прошедшего дня и не мог поверить, что все это правда.
Когда Кареев навалился на злодея Толика, тот уже был недалек от обморока. Крепкой рукой Олег Петрович притащил бегуна в комнату и усадил в самый неудобный угол – с одной стороны была стена, а с другой стоял высоченный шкаф, которому после ремонта еще не придумали нового места. У бывшего кавалера тряслись губы, руки и все, что только можно. Варя быстро сбегала за водой, но зубы кавалера выбивали такую дробь, что Аллочка всерьез испугалась за стакан.
– Успокойся ты! – прикрикнула она на Толика, и тот снова чуть было не потерял сознание. – У тебя что, сердце слабое?
Тот усердно замотал башкой.
