– Так кому ты служишь, жандармский прихвостень, сатрап? А?
– Тебе, Ваше Величество, тебе!
И Комаров внезапно начал стукаться лбом об пол.
Помощник смотрителя разинул рот, шикнул на караульного.
А Комаров всё бил и бил поклоны, пока на лбу не появилась кровь.
– То-то же, иуда, – удовлетворённо сказал Нечаев. – А ну, пошёл вон отсюда, скотина, до ближайшей осины! Пошёл!
Комаров замер на мгновение, потом вдруг вскочил и, пятясь задом, вышел из камеры. Строго взглянул на караульного.
– А ты кому служишь? А?
– Так вот… Его Величеству и служу! – вымолвил караульный, дико глядя на Комарова.
– А! – голос Комарова потеплел. – Молодец. Служи, братец, служи! А мне уж недолго осталось…
Он хотел ещё что-то сказать, но внезапно ноги его подкосились, он упал.
Помощник смотрителя засвистел. Прибежали ещё несколько караульных. Подхватили Комарова под руки и потащили к выходу.
Помощник с опаской заглянул в камеру Нечаева и тихо прикрыл дверь. Покрутил головой, развёл руками, и отправился следом.
Комарова вынесли из равелина. Подскочил комендант крепости генерал Ганецкий.
– Александр Владимирович! Что с вами?
Комаров закатывал глаза и махал куда-то рукой.
– Нефёдов! – крикнул Ганецкий. – Беги за извозчиком. А вы – несите господина Комарова в мой кабинет!
В кабинете Комарова уложили на диван, Ганецкий велел позвать доктора Вильмса, служившего в крепости, принялся хлопотать: подавал Комарову стакан воды, расстёгивал верхние пуговки шинели и мундира, подкладывал под голову диванный валик.
И причитал:
– Ах ты, Господи! На глазах у караула! У заключённых! Что же будет?..
Внезапно он заметил, что Комаров смотрит прямо на него. И не просто смотрит, – подмигивает одним глазом!
Ганецкий рухнул в кресло, ничего не понимая.
Рука невольно тянулась креститься…
Неизвестно, сколько бы ещё продолжалась эта странная, невозможная сцена, если бы не явился доктор Вильмс: тучный одышливый старик.
Комаров, увидев Вильмса, немедленно поднялся и сел.
– А! Доктор прибыл, – сказал он. – Хорошо. Я прошу вас подождать пока в приёмной. И, пожалуйста, никому ни полслова! Ожидайте, я вас позову.
Вильмс удивлённо пожал плечами, покрутил круглой белой головой.
– Так вы не больны? – спросил он.
– Болен, – не моргнув глазом, ответил Комаров, вытирая платком кровь с расшибленного лба. – Но болезнь моя к медицине отношения не имеет.
Вильмс снова пожал плечами:
– Как вам угодно, – и вышел, одышливо сопя.
Некоторое время Комаров и Ганецкий молча смотрели друг на друга. Наконец Ганецкий рискнул спросить:
– Это был спектакль?
– Да, – Комаров кивнул и улыбнулся. – И, кажется, удачный. Как вы находите, Иван Степанович?
Ганецкий внезапно покраснел:
– Я нахожу… – с трудом выговорил он, сунув палец за ворот мундира, словно ему стало трудно дышать. – Нахожу, Александр Владимирович, что на этот раз вы зашли слишком далеко… Или это какая-то ваша игра?.. Скверная, очень скверная игра.
– Нет, Иван Степанович, – отозвался Комаров, выпивая воды из стакана, стоявшего на столике в изголовье дивана. – Это ваша крепостная команда зашла слишком далеко.
– Что вы хотите этим сказать? – прохрипел Ганецкий; лицо его было уже не красным, а бурым, с белыми пятнами на щеках.
– Так-так, – пробормотал Комаров. – Выходит, вы не знали, что происходило у вас под носом, в Алексеевской равелине?
– Что же… Что же там происходило?
– Спросите у смотрителя, полковника Филимонова, Иван Степанович. Хотя я далеко не уверен, что вы
