Адлерберг втянул голову в плечи. И снова стал почти обычным: а обычно он бывал похожим на барбоса.
– Откуда у вас эти сведения?
– От верного человека, – уклонился Маков. – Он давно был связан с моим помощником Филипповым, царство ему небесное, а теперь самые важные сведения передаёт мне.
– А он-то откуда узнал? – почти закричал граф, и выглядело это дико, грубо, и даже, пожалуй, страшновато.
Маков нахмурился.
– Александр Владимирович, – сказал негромко. – Я попросил бы вас на меня никогда не кричать.
Адлерберг, выпучив глаза, долго смотрел на Макова. Наконец буркнул:
– Прошу прощения, Лев Саввич. Но… И почему же, объяснитесь, вся эта срочность?
– Сегодня утром я получил известие, что Соколов готовится совершить покушение сразу после Пасхи.
– Завтра? – приподнялся граф.
– Возможно, что и завтра, – сказал Маков. – Вероятность очень высока. И я просил бы, чтобы вы немедленно передали это Его Императорскому Величеству. Со своей стороны, я усиленно порекомендовал бы отменить завтра и в последующие дни ежедневные прогулки государя…
– Что-с? – снова повысил голос Адлерберг. – Как это возможно?
Маков удивился. Он вспотел, разговор становился всё более длинным и всё менее понятным. Вытерев лоб платком, Маков поднялся:
– Со своей стороны… простите… я тоже приму меры к усиленному патрулированию площадей и улиц, прилегающих к Зимнему дворцу. Думаю, что и генерал-адъютант Дрентельн поступит так же.
– Он… знает? – странным голосом спросил Адлерберг, уже стоя на ногах и упираясь кулаками в стол.
– Я с ним ещё не говорил. И думаю, будет лучше и скорее, если вы просто передадите ему наш разговор, иначе наши ведомства опять вступят в длительную и бессмысленную переписку…
Адлерберг выпрямился, сделал несколько шагов. Теперь он выглядел совершенно бодрым. И подбородок его был гордо приподнят, по примеру императора.
– Да. Хорошо, – отрывисто сказал он. – Вы желаете присутствовать при моём разговоре с Дрентельном?
– Не уверен, – мягко отозвался Маков.
– Понимаю, – кивнул Адлерберг. – Кстати, еще четверть часа назад он был в Зимнем…
– В таком случае позвольте мне удалиться и приступить к моим служебным обязанностям.
– Удалиться? – удивленно переспросил Адлерберг, потом, что-то вспомнив, сказал: – А, да. Конечно. Но постойте…
Он приблизился к Макову почти вплотную.
– Лев Саввич, вы же понимаете, что такими сведениями вот так… запросто… не разбрасываются…
– Понимаю! – вспыхнул Маков. – И у меня не было никакого желания, уверяю вас, возвращаться в Зимний после стояния в церкви за спинами кавалеров свиты, которые развлекались, рассказывая друг другу пошлейшие анекдоты!
Адлерберг крякнул, секунду глядел на Макова, потом кивнул и процедил:
– Не хотите назвать имя вашего агента – не называйте. Но Государь, вы же понимаете, обязательно спросит об этом.
Он вернулся к столу:
– Не смею задерживать.
Маков поехал в министерство, хотя день был неприсутственным. Часовой у входа сонно вытаращил на него глаза. Двери долго не отпирали.
– Чёрт знает что! – выругался Маков, стремительно ворвавшись в вестибюль, мимо ошарашенных дежурных чинов. Один из них торопливо застёгивал китель, другой, метнувшись к гардеробной, что-то прятал за стойкой.
Поднявшись в приёмную, Маков увидел адъютанта: сняв сапоги, он сладко спал, растянувшись на мягком кожаном диване.
– Господин полковник! – сердито крикнул Маков.
Полковник подскочил, залепетал, путаясь спросонья:
– Ваше высокобла… высокопре…
– Молчать! – рявкнул Маков. – Немедленно отправьте курьеров к Зурову, Дворжицкому, Косаговскому! Я напишу им записки сию же минуту. И чтобы курьеры уже ждали у дверей!
Потом, оставшись в одиночестве в большом неуютном кабинете, Маков рухнул в кресло и подумал, что успеет сделать хоть что-то. Расставить вокруг Зимнего людей в статском, усилить посты на набережной, у Дворцового моста, у входа под арку Главного штаба. Всё, что от него зависит. А дальше – уж как Бог даст…
Настя сделала всё, что нужно. Но Соловьёв не почувствовал ни радости, ни облегчения. Скорее – что-то
