– Александр! Ты ведь знаешь, этот сервиз мне дорог. Он привезён из Дании, это подарок моего папа.
Цесаревич кивнул. Закрыл лицо ладонью, чтобы не видела супруга, подмигнул детям и сказал страшным шёпотом:
– «Подгнило что-то в Датском королевстве!»… Ну? Откуда это?
– «Гамлет», «Гамлет»! – закричал старший, Николенька.
А восьмилетний Георгий задумчиво уточнил:
– Сочинение английского господина Шакеспеаре!
Гувернантки, пришедшие за младшими детьми, прыснули. Александр Александрович улыбнулся. Мария Фёдоровна медленно поднялась. Лицо её было спокойным, но бледным. Это не предвещало ничего хорошего.
Низким голосом она произнесла:
– Эти шутки крайне неуместны и неумны. Королевство Датское процветает. Подгнило же, как всем известно, здесь, в России. И давно уже подгнило!..
Она сверкнула глазами на мужа. Муж сидел, понуро опустив голову.
– Да, дети, это была неудачная шутка, – через силу выговорил он.
Дети сразу притихли, стали выходить из-за стола. Четырёхлетняя Ксюша вдруг расплакалась, и няня, тотчас подхватив её, унесла из гостиной. Мария Фёдоровна проводила её свирепым взглядом.
– Александр! Таскать на руках четырёхлетнюю девочку…
– Ну… Она же ещё маленькая, – почти робко возразил цесаревич.
– Она уже боль-ша-я! – по слогам выговорила Мария Фёдоровна и вышла из-за стола.
Видимо, день выдался неудачным для шуток. Александр Александрович вздохнул, тяжело развернулся вместе со стулом:
– Николя! Сегодня катание на паруснике отменяется.
Николенька стоял у дверей, обернулся:
– Но, папенька…
– «Но, папенька»! – фыркнул цесаревич. – Я вам не лошадь, и прошу впредь не понукать!
Николенька надул губы и выскочил за дверь.
Когда Александр Александрович вышел из гостиной и направился в личные апартаменты, чтобы вздремнуть после завтрака, к нему подскочил его личный секретарь Балабуха.
– Ваше высочество! Прибыл министр внутренних дел господин Маков.
– И что? – Александр Александрович остановился, глядя на секретаря сверху вниз: разница в росте составляла едва ли не аршин.
– Желают аудиенции… – неуверенно проговорил Балабуха.
– И что?
Балабуха пожал поникшими плечами:
– Я объяснил, что сейчас это никак невозможно. На то есть присутственные часы…
– И что?
Секретарь окончательно смешался. Александр Александрович молча ждал. Наконец в глазах его мелькнул лукавый огонёк. Балабуха только этого и ждал:
– Прибыл давно, с полчаса назад. Прикажете проводить в зимний сад?
Александр Александрович подумал.
– Нет. Передай ему, что сейчас, за ранним временем, принять его не могу. Пусть приедет после ланча, в полдень. Или нет: лучше в час пополудни.
– Но в час пополудни приедет Константин Петрович!
– И что? – снова сказал Александр Александрович, и, насвистывая себе под нос, зашагал в апартаменты.
Балабуха посмотрел ему вослед. Вздохнул и отправился выполнять поручение.
Маков стоял внизу, в вестибюле, отвернувшись к окну. Фуражку он положил на подоконник. Офицер охраны и адъютанты стояли поодаль; перешёптываясь, глядели Макову в спину.
Балабуха подошёл.
– Лев Саввич! Простите, что заставил вас ждать.
– Это ничего, – отмахнулся Маков, оторвавшись от созерцания лужайки, цветника и ворот. – Прекрасная погода! Вы не находите?
– Э-э… Погода? Это – да… – Балабуха слегка смешался, запнулся, но тотчас и выправился: – Его Высочество Александр Александрович просят его извинить и передать, что не может принять вас сейчас за ранним временем. Просил быть в час пополудни.
