– Не стой как монумент кайзеру! Заводи двигатель – переходим в контратаку, я стрелок, ты заряжающий. Все, бегом! – налетел на него Дитрих.
Воинственный вид командира мало вязался с костюмом Адама до изобретения фиговых листочков, и Клаус никак не мог включиться в происходящее. Наконец он стряхнул оцепенение и полез в люк.
Из кустов к танку выскочил мокрый и грязный Генрих, до жути похожий на исполинского мускулистого папуаса, только без страусовых перьев. От волнения он уцепился своими ручищами за ноги карабкающегося на танк майора, от испуга и неожиданности тот едва не отдал Богу Душу.
– Повальное безумие! Ты что, обалдел – в таком виде на командира бросаться! Прямо не день, а коллективное убийство Дитриха. – Он критически оглядел Генриха и заметил: – А ты неплохо замаскировался.
– Я в вашем распоряжении, господин Морунген! – заорал Генрих, словно стремился преодолеть голосом миры и века.
– Нет, нет, в качестве заряжающего ты мне сейчас не нужен! Беги к Гансу и отводи его подальше в лес! Я сейчас буду стрелять! Этого красавца пулей не сразить – тут нужен другой калибр.
Генрих развернулся и припустил в обратном направлении.
– Вот уж не думал, что большевики до такого дойдут. – Дитрих развернул башню и прицелился. – Мы их явно недооценивали.
– А я думал, что драконы только в сказках бывают, – подал голос Клаус, держа наготове следующий снаряд.
– Что же они там медлят? – волновался Дитрих. – Ну же, Ганс, отходи, отходи быстрее. – Он обратился к Клаусу: – В сказках, говоришь. А у них тут вся жизнь – сказка! Давай для начала зажигательным заряжай.
– Есть зажигательным! Снаряд готов!
– Ну, ребята, надеюсь, вы надежно укрылись, – пробормотал Дитрих, не отрываясь от прицела.
Выстрел. Дикий грохот. Огненный взрыв в паре метров от головы змея сотрясает берег, вздымая в воздух фонтан песка. Кусты и землю охватывает пламя. От влажных зарослей валит густой дым.
Клаус освободил дымящуюся гильзу и поинтересовался:
– Какой следующий прикажете заряжать?
– Попал – не попал… – пробормотал Морунген, – ни черта не видно… но горит хорошо. Давай еще зажигательный!
– Есть еще зажигательный!
Он быстро зарядил следующий снаряд. Майор немного сместил башню, пристально вглядываясь в прицел:
– Ну, где ты? Куда же ты подевался, любитель голых немцев?!
Выстрелить еще раз ему не пришлось. В клубах темно-серого дыма не было видно никаких следов сердитого и голодного русского дракона, зато из лесу возникли закопченный Ганс с пулеметом и замурзанный Генрих, размахивавший какой-то грязной тряпкой, – не иначе как какой-нибудь деталью из собственного многострадального гардероба.
Морунген высунулся из башни и с любопытством огляделся:
– В чем дело, мы победили или проиграли?
– Прекрасный выстрел, господин майор! – сообщил Ганс, принимаясь за штаны, которые по уставу должны были находиться совсем в другом месте и совсем в ином виде.
– Но он успел убежать в воду! – доложил Генрих.
– Быстро одевайтесь, – коротко распорядился Морунген, вылезая из танка и отправляясь на поиски своего имущества, – собирайте вещи, и надо убираться отсюда, пока из реки не вылезла конница Буденного или регулярные части Красной Армии.
В этот момент к нему подошел раскрасневшийся, разгоряченный сражением Вальтер и, невинно глядя командиру в глаза, спросил:
– Господин майор, а можно, пока вы будете одеваться, я мигом в речке сполоснусь?
Впоследствии очевидцы утверждали, что таких выпученных глаз у майора они не видели больше никогда, хотя это приключение было далеко не последним.
– Ты вообще нормальный немец?
– Да, господин майор, – бодро ответствовал Вальтер.
– Тогда почему ты задаешь такие странные вопросы?
– Я просто хотел узнать, господин майор, – не унимался Треттау, – можно ли мне немного помыться перед отъездом?
– Вальтер, ты меня удивляешь
– Но, господин Морунген…
– В следующий раз, когда поеду кататься на танке по России, тебя с собой не возьму, все – можешь идти купаться.
Треттау, печальный до невозможности, отправился собирать свои вещи. Пока Морунген одевался, сидя на гусенице танка – что придавало ему уверенности как в себе, так и в завтрашнем дне, – к нему придвинулся несколько растерянный Клаус
