расположиться на ночь. Нам повезло, в палатке были двухъярусные кровати с панцирной сеткой, а могли бы кантоваться на деревянных нарах.
Дембеля спокойно без споров и претензий занимали кровати и лезли на второй ярус. В полку всегда были стычки, из-за того, где спать, потому что считалось непристойным старослужащему спать на втором ярусе, но здесь все были равные, и почти гражданские люди.
Лица светлели, и все доброжелательно знакомились с соседями, и долго разговаривали о том, кто куда едет и чем будет заниматься на гражданке. Проскальзывали и печальные предположения о том, что на пересылке можно застрять на долго, но они уже мало кого пугали, главное, что вырвались из полка.
Многих ребят видел впервые, несмотря на то, что полтора года тёрлись рядом в полку и на боевых операциях. Брали друг у друга адреса, и делились планами на будущее. Разговоры затихли далеко за полночь.
Спали долго, только после 9 часов пришёл в палатку офицер и сказал, чтобы выходили строиться.
Построились.
Сверили дембелей по списку, и пошли колонной на аэродром, но привыкшее к форс-мажорам сердце, не торопилось радоваться раньше времени.
С пересылки нас повели в левый угол лётного поля, где находилась что-то типа комендатуры. Там ещё раз предложили предъявить дипломаты для осмотра. Было конечно обидно, но мы знали об этом, и если кто хотел переправить что-то трофейное на родину, то просил об этом офицеров ехавших в отпуск. Офицеров не шмонали, так как солдат.
Досматривающий офицер находил и изымал неуставные вещи, которые пропустили в полку, под злые комментарии дембелей. Впрочем, никто не хотел нарываться, и недовольство сразу стихло. Какое то время постояли на траве, у кромки взлётной полосы, и смотрели на авиатехнику, и окрестности Кабула.
Вот в небе показался гражданский ТУ-134, сделал полукруг над городом и стал садится.
После посадки, самолёт подрулил к комендатуре.
Подогнали трап, и из самолёта стали выходить гражданские люди, военные в парадках, и даже морские офицеры с кортиками. Несколько раз встречал их в Кабуле, каждый раз вспоминая «подводную лодку в степях Украины».
Буквально через несколько минут, нас пригласили на посадку.
Ну, наконец-то, как давно я ждал этого часа.
Свершилось!
Афган отпустил нас, без мучительных ожиданий и испытаний!?
Ошарашенный случившемся, я поднимался по трапу, на борт самолёта, и уже не так разглядывал стюардесс, как пейзажи афганской столицы.
В большинстве аэродром окружали военные и технические строения, за которыми виднелось здание аэропорта, вертолётные площадки, казармы. Прошёл внутрь лайнера и занял кресло у окна справой стороны. Сев в кресло продолжал жадно разглядывать цепь гор, госпиталь и стоящий за ним Советский район. Советский Союз, ещё до войны, построил несколько блочных 5 этажных домов в предгорье, на окраине Кабула.
Дембеля без суеты занимали свои места, и тоже разглядывали пейзажи вокруг кабульского аэродрома. Вот вошла в салон стюардесса и сказала, что пришла пора пристегнуться. Самолёт вырулил на взлётную полосу, и почти сразу же стал разгонятся.
Взлетаем.
Оторвались колёса, и набирая высоту, авиалайнер заложил небольшой вираж над Кабулом. Всё выглядело по-другому, чем полтора года назад. Город был уже до боли знакомым. Под нами промелькнул аэродром, советский район, госпиталь, алюминиевый завод, Тёплый Стан с казармами и палаточными городками, Аминовка — где во дворце бывшего президента Амина был щтаб 40 армии. Даже в хаотичной сетке глиняных дувалов, различал основные улицы.
Прощание с Кабулом, было коротким.
Заложив вираж над Тёплым Станом, наш самолёт полетел строго на север. Внизу узнавалась дорога на Баграм. Чуть справа показалась огромная долина, баграмский аэропорт, госпиталь, а вот в стыке гор, вход в Панджшерское ущелье. Кишлака Анава не было видно, но я точно знал, что он там, и с тревогой защемило сердце, а вдруг собьют!?
Здесь. Когда Союз так близок!?
Самолёт взял немного левее, и под нами замелькали грозные скалистые хребты, и глубокие ущелья. Хотелось быстрее пролететь это угрюмое место, сверху кажущееся пустынным, но я точно знал, что в этих ущельях живут гордые, смелые и очень трудолюбивые люди, радушные к гостям и непримиримые к врагам.
Мои раздумья прервал бархатный женский голосок стюардессы: «Мы пролетаем над границей Афганистана и Союза Советских Социалистических Республик!!!».
Эти слова вызвали взрыв эмоций!
Как долго ждали мы все этого момента!
Дембеля ревели как стадо быков!
Все соскочили со своих мест, и выбрались в проход.
Обнимались, трясли руками и прыгали от счастья.
Стюардессы пытались утихомирить радостных дембелей, но сами попадали в крепкие объятья и тонули в море поцелуев.
Только когда из кабины вышел какой-то ЧЛЕН экипажа, и сказал, что если мы не угомонимся, то самолёт грохнется, и все погибнут в этих горах под его обломками.
Как не странно, но его услышали.
Крики постепенно затихли, и дембеля стали рассаживаться по своим местам.
Правда, всё внимание перекинулось на стюардесс. Все говорили им комплименты, и хотели познакомиться. Стюардессы в свою очередь старались никого не обидеть, и проходя, отвечали на все вопросы.
Вот замелькали пригороды Ташкента, к сожалению города, с высоты птичьего полёта мне увидеть не удалось, потому что аэродром находился далеко от города, и самолёт сразу пошёл на посадку. Только несколько высотных зданий мелькнули вдали из плотного ковра буйной зелени. Самолёт пробежался по взлётной полосе и остановился невдалеке от аэропорта.
Ну, вот мы и дома.
На выходе из самолёта, мы тепло прощались со стюардессами, и оборачиваясь, махали им вслед, а они приветливо махали в ответ. Необычное чувство свободы, радовало душу, но, оглядываясь на самолёт, с печалью думал о том, что больше никогда не увижу Афганистан.
Закончился большой период времени, за который я изменился, став совсем другим человеком.
Наконец то мы шли сами по себе. Никто нас не строил и не вёл. Правда, боевые «крокодилы», вертолеты Ми-24, стоящие невдалеке, напоминали нам о том, что граница близко. Все обрадовано говорили, что проходить будем через гражданскую таможню. Это было хорошо, потому что военные в «Тузели» шмонали дембелей нещадно, оставляя только положенное по специальному списку.
Несколько человек досматривали дембелей, как только освободилось место у симпатичной девушки, я пошёл туда. Она беглым взглядом пробежала по содержимому дипломата. Всё было очень скромно, полотенце, предметы гигиены, трофейный бритвенный станок в металлическом корпусе, ручка с золотым пером, консервы, сигареты. Вдруг её взгляд выхватил американский презерватив в красивой упаковке, с обнажённой девушкой на глянцевой картонке. «А это нельзя!»: сказала она мне.
Я вёз его, чтобы показать любимой девушке, как за границей красиво упаковывают такие вещи, какого они качества, вкуса и запаха. То, что продавалось в советских аптеках, было гораздо хуже. Нет, я не хотел спорить с таможней.
— Ну, что ж возьмите себе на память.
