– Прежде всего – диверсионная группа!
Перед герцогом присели в церемонном реверансе Альгерсова Ианида и другая дама, постарше и, скажем так, посолиднев. Последнюю Зелг определил как мадам Мумезу. Будучи настоящим джентльменом, он поднялся со своего места, поклонился и учтиво произнес:
– Признателен, мадам. Благодарю за отвагу и героизм. Ианида зарделась, а вот мадам Мумеза сварливо заметила:
– Приберегите благодарности на потом. Не то слов не хватит.
Несчастный староста возвел глаза к небу, но грозная теща каким-то образом уловила сей непочтительный жест и сообщила:
– Ох, кабы не грядущая битва, я бы тебе, зятек, козью морду исполнила.
– Мама, – взмолился Иоффа. – Хотя бы тут угомонились. Пошто его высочеству?..
– А пусть и милорд знают, что я тебе отдала всю молодость. Лучшие годы! – Мумеза задумалась на секунду, почувствовав некое несоответствие в словах, но не растерялась. – Пусть не я, но ведь дочка моя родимая. Кровинушка.
– Да, да, само собой, – бестолково залепетал Зелг, ощущая суровый натиск мадам.
– Само собой! – передразнила она его уж и вовсе непочтительно. – Все вы мужики одним миром мазаны, все негодяи, разгильдяи и… придумайте, чтоб в лад было!
– Скупердяи, – послушно откликнулся доктор Дотт.
– Вот-вот! – сказала мадам Мумеза. – Сразу отозвался, небось скряга каких мало.
– Как же ею можно руководить во время боя? – в ужасе прошептал герцог.
Уши мадам гневно зашевелились, но, очевидно, даже она испытывала нечто вроде уважения к гордому семейству некромантов, ибо довольно сдержанно ответила:
– А бычок из всех вас один толковый да смышленый. Далеко пойдет, если будет слушать тетю Музу. Правда, детка?
– Угу, – кивнул Такангор. – Не волнуйтесь, мадам, всенепременно оправдаю!
– Умница!
Минотавр подумал, что всех этих господ стоило бы отдать на денек-другой к Мунемее, а то действительно – какие из них без такой выучки полководцы? Даже с милейшей тетушкой не могут найти общего языка. Как хорошо, что им повезло с представителем фамилии Топотан.
– Прекрасно, я поражен, я просто поражен, – только что не всхлипнул Зелг.
– То ли еще будет! – радостно сказал Такангор. – Карлюза! Твоя очередь.
Сиреневый от смущения троглодит, удивительно гармонирующий теперь со своим жилетом и беретиком, робко повел лапкой вправо:
– Скелетный череполк «Великая Тякюсения»!
Дружно клацая костями, из-за донжона строем вышли десять жизнерадостных скелетов, промаршировали перед Зелгом, отдали честь, а затем стали в шеренгу позади Такангора, демонстрируя неплохую строевую подготовку.
– Маловато для полка, – упрекнул Мадарьяга.
– Еще наковыряем, – успокоил его минотавр. – Их там хоть пруд пруди, полное кладбище. И все такие активные, одно удовольствие с ними общаться – ни есть не требуют, ни пить. Все ради чистой идеи. Маменька говорила – из таких лучшие воины получаются. Она знала, она с таким бок о бок несколько столетий прожила, с папенькой моим то есть.
Кладбища полны незаменимых людей.
– Позвольте, – спросил Зелг. – «Тякюсения», «Тякюсения», такое знакомое слово. Что это?
– И я, кажется, что-то подобное совсем недавно слышал, – встрял доктор.
– А-а, это у меня в детстве кружка была для молока. Производства «Тякюсения и племянники». Они еще пепельницы делали, мышеловки, чугунки и щеточки для полировки рогов.
– Нет, щеточки для полировки рогов у меня точно не было, – сказал Дотт.
– Да ты лежишь в нефритовой урне для праха «Тякюсения и племянники», – рыкнул Думгар. – Чистое разорение эта урна. Вот скажи, какая тебе разница, во что упакован твой прах?
– И все-таки разница существует.
– Прошу рассматривать грозительное средство нашей армии, ужасаемость которого превышает слабые нервные возможности людей, – внезапно пискнул Карлюза. – Производимое мною на сдачу от некромансерских усилий по созданию череполка.
– Мощнейшее оружие, – подтвердил Такангор. – Включите воображение. Мальцы, давай-ка на плац.
Затопотело, застучало, прокатилось волной по мощеному двору и замерло в ожидании.
– Что это? – выдохнул Зелг.
– Сильно, – подтвердил Мадарьяга.
– А в этом что-то есть, – сказал Думгар.
