цветочек. Зелг готов был прозакладывать очень многое на то, что кабы чашка умела улыбаться, то она непременно бы расплылась в счастливой улыбке.
– Ух ты! – восхитился Карлюза. – Чашка!
– Смотри-ка, – одобрил Узандаф. – А мне бы и в голову не пришло. Хозяйственный ты, внучек, хвалю.
– Да оно само как-то вышло.
– Само собой ничего не случается. Это тебе ее просто жалко стало. Ну а теперь попробуй кого-нибудь призвать. Ну, не знаю…
Герцог послушно махнул рукой, и в воздухе замерцало и засеребрилось нечто весьма недовольное.
– Я имею право на личную жизнь?! – возмущенно заявило оно. – В третий раз приступаю к любимой женщине с серьезным предложением руки и сердца, и в третий раз – такой чудовищный конфуз. В первый раз, лет четыреста тому, только-только встал на колени и покраснел, как положено, но тут объявили поход против харцуцуйцев. Вернулся лет пять спустя, бросился в объятия, стал объясняться, но тут выяснилось, что это не совсем моя возлюбленная. Страшный конфуз. К тому же меня заколол ревнивый муж. Спустя столько лет моя первая невеста меня простила и разрешила сделать предложение – что же теперь? В чем проблема?
– Простите великодушно, – смутился Зелг.
– В чем дело, спрашиваю?
– Учусь вызывать усопших.
– Щас как дам в нососопелку, – взвился призрак, – вся наука в голову устремится! Моршанскую звезду покажу! Привидением заделаю! Вина прокляну, чтоб скисли в бульбяксу!
– Чем тебе бульбякса не нравится?! – стал наступать на наглеца Такангор.
– И тебя прокляну!
– Кхм! – кашлянула мумия.
– Ах! Милорд! – засветился призрак. – Какое счастье видеть вас, какое счастье!
– Ты чего мне внука огорчаешь? Явился – поздоровайся и ступай к невесте. Передавай от меня поздравления и пламенный привет.
– А может, я вызову ее сюда, чтобы милорд сам, так сказать, лично, от имени да Кассаров… и подарочек какой-нибудь…
– Нет, ну что же это такое? – огорчился Узандаф. – Раз в жизни решишь забыть, что ты жестокий и коварный некромант и проявить любезность, как тебе тут же начинают усаживаться на голову и свешивать ноги. Думгар, предприми что-нибудь, будь любезен.
– Голубчик, ты все еще хочешь жениться? – уточнил Думгар.
– Да, ваша милость, – произнес призрак гораздо тише и внятнее.
– И не хочешь, чтобы твоя третья попытка завершилась полным фиаско? Вроде того, что тебя затузил недовольный голем?
Привидение согнулось в земном поклоне и в таком положении всосалось в вентиляционный ход.
– Сумасшедший дом, – вздохнул Узандаф, сочувственно хлопая внука по плечу. – Когда выиграешь войну, придется тебе наводить тут порядок.
Всякий существующий порядок приходится непрерывно наводить.
– И куда это ты собрался на рассвете? С узелочком?
Мунемея была настолько разгневана, что спрашивала почти спокойно.
– На войну, – потупившись, отвечал Милталкон.
– Ну а тесачок мой зачем прихватил?
– Это же и корове ясно: папашин топорик вы братцу всу… вручили. А мне досталось, что осталось.
– А чем я котлеты рубить буду, ты подумал?
– А то, маменька, вы голыми руками котлет не на мясорубите. Да от одного вашего вида капуста сама квасится.
Тут минотавр с ужасом понял, что перегнул палку, и почти шепотом завершил:
– В самом высоком смысле этого слова.
Женщина будет счастлива, если ты скажешь ей, что около нее для тебя останавливается время. Но попробуй сказать ей, что от одного взгляда на нее у тебя останавливаются часы!
– В самом высоком… Хрмм… И что ты собираешься делать? Кстати, на какой войне?
– Так вот же ведь, синим по серому, в «Королевском паникере» указано, что королевские войска осадили замок Кассарию, и тщетно пытается недалекий рогатый быкоподобный главнокомандующий собрать хоть какие-то войска и заставить кучку жалкого сброда защищать их ненавистного господина. Это же они о Такангоре клевещут, маменька. А я подумал, что возьму-ка ваш тесачок да как обрушусь с тыла в самый разгар сражения. То-то радости.
– Особенно мне, – буркнула Мунемея. – Инструмент отдай. Кухонная утварь все-таки, а не оружие. И откуда ты такой выродился, ума не приложу.
– От вас, – заметил Милталкон.
