решила, как назову его, но решила, что ты должен знать».
Хеллборн покосился на живот Вирджинии, доставившей конверт. Он заметно изменился за последние месяцы. Не конверт, разумеется.
— Да, ты все правильно заметил, — отозвалась единокровная сестра. — Давай не будем об этом говорить, хорошо?
Однажды она пропала на целый месяц, а когда вернулась, ее живот снова был плоским.
— Ни о чем не спрашивай, — с порога заявила мисс Вульф (или все-таки миссис Хеллборн?). — Кстати, мы окончательно выбили абиссинеров из Африки!
Как-то раз в гости заявился Флойд, всего лишь в генеральском мундире, но орденов — чуть меньше, чем у Беллоди. Некоторое время старый товарищ говорил о всяких пустяках и победах на азиатских фронтах. Потом помялся, оглянулся по сторонам, склонился к самому уху императора и прошептал:
— Вирджиния родила двойню, мальчика и девочку. Девочку оставила себе, а мальчика почему-то отдала в приемную семью. Не спрашивай меня, почему.
Хеллборн и не собирался ничего спрашивать. Он так и не научился говорить.
Потом пришло еще одно письмо:
«Ваш мир не был самым худшим из всех, которые мне приходилось видеть, но я покидаю его без всякого сожаления. Твой дом там, где твое сердце. Мое сердце не здесь.
С самыми лучшими пожеланиями,
от имени Офицерского Клуба «Форт-Альянс» — Мэнс Эверард».
«Интересно, как ему это удалось? — задумался Джеймс. — Или Мэгги разбила не все зеркала?»
Однажды домик на берегу навестил крепко позабытый римский астронавт Клавдий Аттилий.
— Вы поставили меня в неудобное положение, господин Хеллборн, но я все-таки нашел из него выход.
Еще через три дня торжествующие Вирджиния, Беллоди и Флойд выкатили инвалидное кресло на веранду и развернули лицом на север.
— Смотри, внимательно смотри! Осталось пятнадцать секунд… Десять, девять, восемь… три, два, один!
Горизонт осветила яркая вспышка, а потом прямо в зенит протянулась тонкая красная линия, огненная, дрожащая, прекрасная.
— Это первый из наших звездолетов, — торжественно объявил Беллоди, — а за ним последуют десятки, сотни других! Этот мир будет принадлежать нам, и все остальные миры — тоже! Не альтернативные, а реальные планеты, камешки в небесах!
«И тогда мы покорим эти планеты — или уничтожим, во славу Земли и Человеческого Рода. И если Марс, Юпитер, Нептун населены, как верят многие из наших ученых — тем лучше для нас и хуже для них. Марсианские осьминоги должны узнать свое место и униженно кланяться, если белому сагибу вздумается побить их палкой!», — вспомнил император восторженную речь полковника Ганнибала.
Понятно, значит и Эверард улетел в космос. Что будет завтра?
Назавтра Беллоди привел Матильду Робинсон — еще одна старая знакомая, про которую Хеллборн и думать забыл.
— Я была сердита на тебя, Джеймс, очень сердита, — сказала карфагенская шпионка. — Ты затащил меня в свой мир, и теперь я не могу вернуться домой, в Доминацию Спаги!
«Ну а я-то здесь причем? — удивился император. — Это Мэгги разбила все зеркала!»
— Но теперь я готова тебя простить, — продолжала мисс Робинсон.
— Мы с Матильдой решили пожениться, — добавил сияющий Беллоди. — Благословишь?
Хеллборн ничего не сказал, только несколько раз моргнул.
А еще через месяц они ворвались к нему в комнату все вместе.
— Победа, Джеймс! Мы победили! Война закончилась! Австрийцы раздавлены, халистанцы сдались, виксосы капитулировали! Войне конец, понимаешь?!
— Мирная конференция соберется на Шпицбергене, — добавила Вирджиния. — Ты летишь с нами. Не хочу слышать никаких возражений!
«Шпицберген, — подумал Хеллборн. — Там все началось. Там все и заканчивается. Замкнутый круг, вернувшийся на круги своя. Змея укусила себя за хвост».
Они летели на север на роскошном императорском дирижабле, в сопровождении грандиозного эскорта из десятков больших кораблей и крошечных микроцепов.
— Победа! Великая победа! — повторял Беллоди. — Все, что мы задумали, все, что планировали — и даже больше! Гренландия, Исландия, Непал — наши, и не только! Никогда еще Альбионская империя не знала подобного могущества!
— Это сегодня, — заметил Хеллборн. — Но что будет завтра?
Все были так потрясены, что не сразу ему ответили.
— Все великие империи рано или поздно рушатся, — продолжал Джеймс. — Так, Британия собиралась править Новым Альбионом до конца времен, но Альбион восстал, и британцам пришлось убираться прочь. Сегодня мы стали господами Исландии, но что мы станем делать, когда Исландия восстанет?
— Так было прежде, — откликнулась Вирджиния, и ее глаза при этом загорелись каким-то неземным огнем. — Так было прежде — люди восставали против власти других людей. Но ты забыл — мы нечто большее. Мы боги, Джеймс, альбионские боги на Земле! Люди не посмеют восстать против власти богов!
— Это сегодня, — повторил Хеллборн, с трудом оторвался от кресла и сумел пройти несколько шагов по каюте дирижабля. — Это сегодня, но что будет завтра?
На этот раз ему никто не ответил.
Специально для конференции на острове Западный Шпицберген возвели колоссальный стеклобетонный купол — пропускающий солнечные лучи, но не царящий за его пределами полярный холод. Джеймс Хеллборн, отец отечества, лорд-протектор, император, первым сошел по трапу, и вступил под своды Дворца Объединенных Наций, где его восторженно приветствовали как союзники, так и побежденные враги.
— Он с нами! Он вернулся! Аве, Император!!!
— АВЕ! АВЕ! АВЕ!
— Рад видеть вас снова в добром здравии, — сказал адмирал Ян-Питер ван дер Капеллен.
— Аналогично, — кивнул Хеллборн. — Надеюсь, наша сегодняшняя встреча завершится не так, как тогда, в ночном Порт-Султане. Между прочим, извините, я потерял ваш золотой пистолетик… Дважды — в кабинете у Франца Стандера и в застенках румынской сигуранцы.
— Ничего страшного, — отвечал белголландец. — Многие из нас потеряли куда больше. Будем надеяться, что нам больше не придется подсчитывать военные потери!
— Аминь, — кивнул император.
— Немного жаль, что так получилось, — заметил старый апсак Горацио Брейвен. Лео Магрудер стоял рядом с ним. — Мы потеряли ключи к миллионам замечательных миров. Но что ни делается, все к лучшему.
— Аминь, — повторил Хеллборн и принялся подниматься на трибуну.
Но и в этот раз ему не позволили произнести торжественную речь.
«Бомба была заложена под трибуной, — понял император Альбиона, очнувшись некоторое время спустя на полу, посреди хаоса и всеобщего безумия. — Кто бы мог подумать, что властелинов мира так легко убить?»
Он попытался встать на ноги, но у него ничего не вышло. Неудивительно — ноги ниже колен отсутствовали, словно срезанные гигантской бритвой.
«С каждым разом все хуже и хуже», — мысленно вздохнул Хеллборн и пополз в неизвестном направлении, стараясь не обращать внимания на гремевшие вокруг автоматные очереди и крики умирающих.
Через несколько метров он наткнулся на Беллоди. Скорей всего, это был Беллоди. Джеймс не был уверен в этом до конца, потому что голову Реджи и обезглавленный труп разделяли как минимум пять шагов.
