В конце концов, то, что мы предлагаем, ничто и никого не умаляет, ничто не затрудняет и достижимо самыми простыми средствами. Конечно, большие дела не могут быть выполнены немедленно – требуется неустанная, длительная работа, к которой мы и готовы. Но огонь зажигается мгновенно и пусть этот священный огонь, огонь Чаши Возношения, мгновенно объединит нас всех сойтись и дружно поднять Знамя Мира, Знамя Культуры!
К открытию французского общества имени Рериха в Париже
С особенною радостью узнал я об учреждении в Париже ветви общества друзей моего Музея. Франция, Париж всегда связаны для меня с лучшими воспоминаниями. Здесь я окончил мое художественное образование; здесь были выставки мои и театральные выступления. Здесь уважаемый Жак Бланш возгласил восторг от половецких плясок. Здесь каждый складывал утонченное мышление и преклонение перед прекрасным.
Вижу особое значение в связи американского музея с друзьями Франции. Блестящее искусство французского гения широко проникло в сердца Америки. С глубокою оценкою и уважением отведены достойные места в музеях и собраниях Америки произведениям великого творчества Франции.
Народное чутье приводит эти великие нации к единению. Всегда говорил я о лучшем мире и взаимном понимании через искусство и знание. Эти верные оплоты мира и человеческой взаимности будут лучшими водителями достойной эволюции.
Конфуций заповедал: «Если каждый день буду приносить горсть земли, то, в конце концов, все-таки создам гору». В неустанности личной дружбы, в непрестанном устремлении к творениям духа и достижениям знания, мы наносим эту гору благодати, которая укрепит будущие шаги человечества.
Ведь не для нас самих мы встречаемся и собираем все близкое и лучшее для нашего развития. Мы делаем это для тех неведомых нам, для будущих, которые оценят все, что делалось для мира всех, для мира всего мира.
Смотрю на ваше собрание здесь не как на случайное собрание частных людей. Новое крыло создается между Францией и Америкой, новое желание взаимного понимания и взаимного преуспеяния посылается в пространство. И когда мы отрешаемся от наших лично человеческих желаний, и эта творческая мощь переносится в план всеобщего блага, тогда нечего желать успеха, ибо успех уже есть налицо, он там, где есть строительство общего блага. Итак, дело общественных учреждений приобретает межгосударственное значение для истинного мира и мирного культурного строительства.
Приношу друзьям Франции мои лучшие чувства и знаю, что они будут оценены в утонченной мысли французского гения. Я буду так рад передать нашим американским друзьям, как лучшие умы Франции мыслят и собираются во имя общих задач культуры.
Привет Франции
Приезжая в Париж, по моему старому обычаю, прежде всего посещаю Собор Богоматери. Под сенью благородных сводов, в сиянии розет, я еще раз чувствую геройский дух французского народа, этот «дух Франции», во имя которого объединилось наше Французское Общество и в Нью-Йорке и в Париже. Во время открытия Общества Генеральный Консул Монжендр и проф. «Коледж де Франс» Меллье произнесли прекрасные речи, в которых была выражена накопленная веками культура.
Когда проф. Меллье говорил о жизни на других планетах, он вознесся выше всех предрассудков в области творческого сознания. Вспоминаю, как один из присутствовавших, сидевший очень далеко в переполненной аудитории и не могший слышать тихого голоса проф. Меллье, сказал мне: «Должно быть, он говорил о чем-то очень прекрасном». – «Почему?» – спросил я. – «Так был вдохновлен лик его», – ответил мой друг. Действительно, тонкие черты французского ученого были еще более облагорожены долгими годами научного труда, тем несказуемым светом, который дается только каждодневным общением с сокровищами красоты и знания.
То же думал я, когда Генри Верн показывал мне в Лувре выставку Делакруа, этот триумф благородного синтеза.
Столетие романтизма! Кто сказал? Почему это не тысячелетие? Вспомним о романском стиле, о наследии друидов, о всех тех героических наслоениях многочисленных веков. Вспомним о священной Матери Друидов, облаченной в сияющие одежды «Матер Максима».
Столетие романтизма! Но ведь романтизм не родился вместе с Эженом Делакруа, который сам явился следствием вековых накоплений. Нет, отправная точка романтизма будет в героизме романского стиля. Из каких же глубин принесен этот героизм? Романтизм не что иное, как синоним героизма. И в этом он выражает одну из лучших, одну из наиболее возвышенных страниц человечества, вдохновленного, преодолевающего эгоизм и трансмутирующего его в благородную индивидуальность.
Многообразен и мощен гений Делакруа. Восхищаемся его синтезом. Этот священный синтез освобождает художника от рамок личности и ведет его к космическим озарениям. Эти священные обобщения вели художника как к величественному закату, так и к изображению людей, в их страданиях, в их стремлениях, в их достижениях. Вероятно, художник сам никогда не стремился показать себя в таком разнообразии. Он просто выражал на холсте экстазы своих настроений. Но его творческий гений опирался на вековые традиции. Художник не страшился походить на других и связывать себя однообразием мысли. Он руководился окружающею действительностью; в этой торжествующей действительности он находил правду, которая соединяет его теперь и с нашим поколением. Среди многообразных выявлений Делакруа не удивляйтесь встретиться с понятиями самыми различными и даже противоположными.
Как полезны подобные выставки! Можно искренно поздравить Лувр в лице Генри Верна, благодаря которому музей перестает быть мертвым хранителем сокровищ, но делается живым и даже не боится менять традиционную развеску картин. Сколько новых сопоставлений можно вывести, благодаря собранию сокровищ, обычно рассеянных в отдаленных музеях! В каком новом свете, благодаря такому собранию, встает перед нами художественная личность Делакруа! Наряду с гигантскими холстами в витринах вы можете изучать до сих пор непоказанные альбомы, записные книжки, заполненные в разных настроениях, разными почерками. Новые оправы добавлены к основной драгоценности этого искусства романтизма. Истинно, это не столетие, но тысячелетие романтизма, которое празднуется в этом выявлении. И этот романтизм есть только выражение «духа Франции», который вы не поймете ни из разоренных томов библиотеки, ни из случайных изображений. Но полное сокровище романтизма является в собрании всех аспектов его, и тогда вы убеждаетесь окончательно, что романтизм есть героизм.
Этот путь лучший, чтобы познать «Дух Франции», к нему не приведут нас ни доводы логики, ни вычисления, ни сухой анализ. Но если мы находим ключ героического романтизма, то этот чудесный ключ позволит нам войти во все святилища.
Героизм, это основное качество человека, должно ли оно быть рассматриваемо как ведущее к постоянным потрясениям или, наоборот, как мощная основа в созидательном стремлении французского народа?
Среди бесконечных усложнений, уклонений, противоречий, двусмысленных формул мы должны делать твердый выбор между положительным и всем отрицательно-разрушительным. В жизни нашей проявилось так много факторов, столько старых понятий стерлось, что психология, подобно художнику, ищущему силуэт, должна следовать твердой классификации и устанавливать основные черты построения. Мы идем как бы в зарослях, где лианы и прочие паразитарные растения совершенно охватили мощные стволы. Орхидеи, эфемериды совершенно закрыли поверхность корней. Пройдя этот лес, мы все же выйдем на проезжую дорогу. Там, как в старинных сказках, мы найдем лаконическую надпись, указывающую путь ко спасанию. Это путь Культуры; не путь цивилизации материальной, но путь истинной культуры, которая время от времени открывается человечеству. Неизбежны задержки. Но новые открытия приходят, новый вихрь сгоняет старую пыль, и мы устремляемся по этому пути, отмеченному вехами подвига.
Не нужно усложнять обиход жизни; не обезображивать, не подражать равнодушно, но следует собирать все жизненные элементы культуры и прилагать их на дальнейшем этапе.
Так мы возвращаемся опять к понятию «Духа Франции». Так из-под сомнений, из-под холодных расчетов выступают очертания ведущего героизма. В продолжении лет, когда все усилия народа были направлены к победе, Франция дала истинный пример героизма, самоотречения и несравненной стойкости. Можно было еще раз судить о твердом закале духа ее, ясном и несокрушимом, как сталь. Мы свидетели этих незабываемых лет, мы можем утверждать, что это не был преходящий пароксизм. Новая страница, притом великолепная, была вписана в историю страны. Когда мы ощущаем вибрацию духа Франции, нам кажется,
