не ответил даже на дружеское пожатие короля, на что тот, нахмурив брови и пожав плечами, промолвил:
– Злопамятная тварь! Для шотландца прошедшее никогда не останется прошедшим! – и отвернулся, чтобы более не думать о таких пустяках.
Джемс, удивленный, что после такого объяснения короля, дело Малькольма не прояснилось, спросил, неужели он и этим еще не доволен?
– Есть от чего! – ответил тот хмуро.
– Уверяю тебя, – сказал Джемс, – что во всем мире нет короля, ты даже не найдешь человека из тысячи простых смертных, кто бы, подобно Генриху, решился на такое искреннее признание. Я даже не ожидал этого от него, – но теперь он надеется скоро свидеться с королевой, и сердце его переполнено счастьем и нежностью.
Малькольм на это ничего не ответил, и Джемс несколько озадаченно посмотрел на него. Действительно, юноша был искренно привязан к нему; но если Джемс взял его к себе в товарищи, то только потому, что думал найти в нем человека, стоящего выше предрассудков того времени. В настоящее же время, вместе с его физической слабостью исчез и признак возвышенных чувств. Энергия, овладевшая Малькольмом, совершенно не походила на рыцарскую доблесть, великодушную и снисходительную, служащую отличительной чертой обхождения Генриха и его братьев, – то была какая-то сумрачная и упрямая гордость, отзывающаяся дикой вольностью Шотландии.
Джемс опасался, что в воспитании юноши он взял ложный путь и, чтобы исправить зло, надеялся на влияние Эклермонды, в случае если она приедет во Францию в свите королевы. К счастью, прибытие ее было делом почти решенным, потому что прежде, чем ей удастся получить хоть часть своего состояния, ей невозможно будет поступить в монастырь.
ГЛАВА IX
Макабрский танец
Королева едет! Лишь только начались переговоры о сдаче Мо, Генрих послал гонца к своей жене, прося ее немедленно приехать.
В ясный майский день Екатерина прибыла во Францию в сопровождении герцога Бедфордского.
Местом свидания королевской четы был выбран Венсен.
В продолжении всей зимы Генрих не обращал ни малейшего внимания на свою наружность; теперь же, готовясь к встрече с любимой им женой, он облекся во все свои королевские доспехи. Подъезжая к замку и видя развевающиеся на нем флаги и стражу у ворот, Генрих воскликнул: «Она уже тут!», пришпорил коня, и, через несколько минут обнимал свою дорогую Кэт.
– А наш сын, где он? – спросил он. – Я сам хочу показать его своим храбрым воинам.
– Принц Валлийский? – спросила Екатерина. – Да разве вы велели привезти его сюда?
– Я ни на минуту не сомневался, что ты не расстанешься с ним. Да нет, ты шутишь, он здесь, не правда ли?
– Я никак не думала, – возразила Екатерина, – что вам пришла фантазия стеснять себя новорожденным ребенком, и решила, что ему будет гораздо спокойнее в Виндзоре.
– Разве только для его спокойствия… Впрочем, сын солдата должен бы вырасти в кругу воинов, – сказал король, явно разочарованный, и тотчас же закидал жену вопросами о сыне: – Каков он на взгляд? Здоров ли?
На все это королева отвечала с некоторой нерешительностью, словно сама плохо знала собственного ребенка.
Тем временем Бедфорд подошел и Джемсу. Подвижное лицо его выражало на этот раз сильное волнение.
– Что сделали вы с ним? – спросил он, отводя Джемса к окну.
На что тот ответил вопросом:
– Да где же она?
– Жанна? Она осталась дома. На то была воля королевы. Но, оставим пока ее. Объясни лучше, что с ним? – И он указал на брата. – В жизни своей не видел, чтобы кто мог так измениться в такое короткое время!
– Если бы ты видел его на Рождество, то мог бы так говорить, – ответил Джемс, – но теперь я не вижу в нем ничего дурного, он никогда не бывал ни так красив, ни так весел.
– Уверяю тебя, Джемс, – промолвил Бедфорд, сдвинув брови, так что те совсем сошлись над его орлиным носом, – уверяю тебя, лицо его в данную минуту напоминает мне лицо нашей бедной матери в то время, как она в последний раз виделась с нашим отцом.
– Это говорит твое воображение, а не память, Джон! Ты был слишком молод во время ее кончины.
– Мне было тогда пять лет, – сказал Бедфорд. – Но выражение лица брата и его кашель пробудили мои воспоминания. Помнится мне, что когда наша бабка, де Герфорд, отправила нас, бедных сирот, к деду де Ланкастеру, то предупреждала его насчет здоровья Генриха, говоря, что у него слабая грудь Богенов и он требует особенных попечений. Затем он заболел в Кенилворте, и послали за отцом. Ваша долгая осада сильно беспокоила меня, но, по его же службе, я был вынужден оставаться вдали и надеялся, что ты сбережешь его.
– Нелегко совладать с таким человеком, как он, – возразил Джемс. – Он выглядит теперь гораздо лучше, чем десять месяцев тому назад, и я думаю, что несколько недель спокойствия восстановят его здоровье. Объясни мне, пожалуйста, – продолжал он, – отчего Жанна не приехала сюда?
– А почем же я знаю? Конечно, не я тому причина. Меня даже предупредили, чтобы не путался в эти дела, но я, не обращая ни на что внимания, все-таки привез привет от твоего соловья.
– Неужели! – вскричал Джемс.
