раскрашенным как у индейца лицом, двигался прямо на нее. Она вскочила и попыталась броситься прочь. Однако боль током ударила в колено, нога не разогнулась, мир померк то ли от страха, то ли от боли, и все куда-то полетело…
Небо сквозь зеленые ветви сначала показалось серым. Потом Барбара стала различать на его фоне словно клочья черной ваты и догадалась, что это дым. Странная тошнота, тяжестью заполнившая все тело, и мерзкий звон в голове. Это первое, что осознала Барбара. Мгновений было достаточно, чтобы удивиться. Она падала лицом вперед, и с ней произошло что-то такое, отчего все увиденное сейчас казалось новым и враждебным. Теперь же она лежала на спине. А к правой ноге кто-то прикасался. Неожиданно она поняла, что с нее стащили джинсы. Неужели прошло так много времени, что ее успели изнасиловать?! Боясь пошевелиться, она стала прислушиваться к своим ощущением. Неожиданно резкая боль в ноге заставила вскрикнуть.
Одновременно небо закрыл силуэт спецназовца с этим ужасным раскрашенным лицом. В нос ударил резкий запах пота и пороха. Словно в детстве, в страшном сне, она застонала.
Спецназовец улыбнулся. Коричневые и зеленые линии, словно у клоуна, деформировались, отчего улыбка превратилась в гримасу. Барбара приподнялась на локтях и попыталась ползти задом, словно ее это могло спасти. Одновременно она увидела, что джинсы с нее действительно сняты, лежит она в одних трусиках, а щиколотка правой ноги и колено забинтованы.
Между тем спецназовец протянул руку к лежавшим рядом штанам и стал надевать их на нее. Это удивило ее до такой степени, что она даже открыла рот. Неужели ее не убьют? Хотя, конечно, женщин они наверняка сначала насилуют. Но зачем бинтовать?
Появился новый русский. Он был выше того, который возился с ней. На нем была маска с прорезями для глаз и рта на пятнистом материале. Дать еще в руки топор, и будет вылитый средневековый палач. Она поежилась и вдруг подумала, что этим разозлила спецназовца.
Ей стало снова страшно. Она изобразила улыбку.
Между тем он что-то спросил Индейца, как она окрестила про себя возившегося с ней солдата. Тот проворно натянул ей джинсы почти на бедра. Она понимала, что надо помочь, приподняться, но боялась пошевелиться, продолжая глядеть на рослого. Он присел на корточки, медленно обвел вокруг себя взглядом, потом что-то спросил своего дружка. Тот ответил.
Тогда Палач почесал грязным пальцем бровь:
– Шпрехен зи дойч?
– Нихт, – она отчаянно замотала головой. – Я говорю по-английски.
– Это хорошо, – почти без акцента сказал русский, чем буквально ошарашил Барбару. – Его я знаю лучше немецкого.
– Не убивайте меня, пожалуйста! – она вдруг подумала, что раз он знает несколько языков, то наверняка еще не совсем потерянный и жестокий человек. – Я не буду писать про свою командировку и вообще уволюсь с этой работы. – Она села, схватила его за запястье: – У меня дети. Они совсем маленькие…
– Почему вы решили, что я убью вас? – спецназовец удивленно посмотрел на своего напарника. – У нас и в мыслях не было причинять вам зла.
– Но ведь вы напали на колонну!
– Не мы, а грузинское подразделение, сформированное из бандитов славянской наружности, – пояснил русский. – Мы давно охотились на него. Потом поняли, что они попытаются атаковать вас, и устроили на них засаду.
– Зачем грузинам нас убивать? – возмутилась такой наглости лживого русского Барбара, напрочь забыв об опасности. – Мы свободная пресса. Грузия стремится в Европу. Она борется с терроризмом и другими угрозами, которые исходят от сепаратистских районов.
– Я не собираюсь вас убеждать в том, что это не так, – заговорил русский. – В сотне метров от этого места грузинская семья. Наемники, которые выдавали себя за русских, убили родителей совсем еще молодой девушки, а над ней надругались. Хотите взглянуть?
– Это обман. – Барбара подтянула под себя ноги и, стыдливо пряча глаза, застегнула, наконец, на брюках «молнию». – Вы не убили меня, чтобы я рассказала миру эту чушь?
– Нет, просто мы вообще не убиваем без надобности, – рослый спецназовец выпрямился. – Ваши коллеги спрятались в лесу. Они думают о нас точно так же, как и вы. Но мне все равно. Пойдемте.
Русский, сидящий на корточках рядом с Барбарой, взял ее под руку и помог подняться. Ступать на поврежденную ногу было больно. Но она терпела. Они направились обратно. Ей снова стало страшно.
Все сильнее пахло горелой резиной. Глаза заслезились от дыма. Вскоре выяснилось, что горел «Хаммер». Микроавтобус, на котором ехала со своими коллегами Барбара, отогнали немного назад, чтобы он не пострадал от огня. Проделав в лесу целую просеку, похожий на доисторическую рептилию бронетранспортер развернулся, и теперь стоял передом к шоссе. У колеса сидели двое военных. Сразу бросилось в глаза, что они не были грузинами. Напротив них, положив на автомат Калашникова руки, стоял еще один спецназовец. Барбара удивилась, что форма на тех, кто сидел у колеса, и тех, кто помог ей, отличалась не только расцветкой, но и пошивом. Была разница и в возрасте. Потом она вспомнила, что похожую одежду имели те двое, которые возникли из кустов у «Хаммера» в самом начале.
Военный, который говорил до этого с ней, стал о чем-то спрашивать сидевших на земле людей. Они отвечали. Их заметно трясло. Глаза бегали. Неожиданно сзади раздался шорох. Барбара оглянулась. К ней присоединились еще трое коллег. В их числе – и та самая переводчица с грузинского на русский, из-за которой вышла заминка при высадке из микроавтобуса.
Все внимательно слушали, о чем говорит сидевший у колеса военный.
– Подумать только! – воскликнул англичанин и тут же осекся.
– Что? – насторожилась Барбара и отступила на шаг назад. Она знала, что этот человек свободно владеет русским.
– Сидящий на земле утверждает, что он не убивал врачей, а его дружки. Он еще сказал, будто их командир, по имени Васо, представитель грузинской разведки, обещал, что эта операция последняя…
– Выходит, грузины создали из отщепенцев отряды, которые должны дискредитировать русских? – едва слышно проговорила женщина, представитель французской телекомпании.
– Это провокация, – уверенно заявила Барбара. – Русские наверняка от начала и до конца организовали этот спектакль, чтобы очернить грузинское руководство.
Неожиданно сидевший стал задыхаться. Он судорожно схватился за отворот куртки и потянул его. Лицо исказила гримаса боли. Это так же быстро прошло, как и началось. Еще немного, и он снова успокоился.
Спецназовец опять его стал о чем-то спрашивать.
Он попытался ответить, но неожиданно напрягся, выпучил глаза, скорчился и повалился на бок.
Все с безразличием во взгляде наблюдали, как несчастный корчится от боли.
– Почему вы позволяете ему мучиться?! – воскликнула Барбара.
Военный с удивлением оглянулся на нее:
– Разве мы здесь, чтобы спасать садистов?
Антон с Банкетом оперативно опрашивали выживших наемников. Они отвечали на удивление легко, что поначалу даже настораживало. Банкет снимал показания на камеру. Москит занимался журналистами, часть из которых в конечном итоге вышла из леса, и найденной в кустарнике грузинкой. Среди представителей СМИ особо никто не пострадал. В основном – царапины и ссадины. Даже найденная рядом с дорогой Барбара после наложенной повязки и обезболивающего укола стала передвигаться без посторонней помощи. Больше всего пришлось повозиться с грузинской девушкой, над которой надругался так называемый специальный отряд грузинской разведки. Ее платье было превращено в лохмотья, из-под которого виднелось покрытое синяками и ссадинами тело. Москит особо не церемонился. После того как обработал раны и сделал несколько уколов, он знаками дал понять, чтобы худощавый немец снял с себя ветровку и надел ее на грузинку. Она все еще была в шоке. Беззвучно шевеля губами, она с отрешенным видом сидела у дерева.
Между тем виновники трагедии сейчас сидели рядком у БТР со связанными впереди руками. Обычно пленных связывали таким образом, чтобы было легче конвоировать. Они могли прикрываться от веток,
