– Все уложила? – спросил он.
Урсель кивнула.
– Да, дорогой. Я сунула еще черный свитер, помнишь, тот, из Лондона. Боюсь, что вечера на Мёнезее будут прохладными. А в этих молодежных пансионатах всегда дует изо всех щелей…
Она внимательно следила, как супруг размеренно поглощал еду. Лишь минут через десять Вейен, наконец, потянулся к оливковой бумажной салфетке, аккуратно вытер губы и уголки рта. Ласково улыбнувшись, он поблагодарил ее за завтрак.
– Скажи, козлик, – спросила Урсель как бы между прочим, – а эта твоя практикантка, она хорошенькая?
От удивления брови Траугота А. Вейена стали на несколько миллиметров ближе к потолку.
– Ну, ответь же!
– Хорошенькая? Что значит – хорошенькая? Ты водь знаешь этих девиц в джинсах. Парикмахер с ними по миру пойдет, в модную лавку их не затащишь, а косметику они покупают по дешевке на распродаже. Полное отсутствие стиля – если ты это имеешь в виду!
– Амадеус! Я вовсе не это имела в виду!
– В остальном же, – продолжал он, подчеркнуто игнорируя дерзкое упоминание второго его имени, – в остальном эта Краузе скорее неприметна. Маленького роста, метр шестьдесят пять, наверное. Темные длинные волосы, посередине пробор. Большие карие глаза, единственное, что в ней привлекательно. А грудь слишком уж плоская…
– Козлик! – Урсель погрозила ему пальцем. – А ты хорошо рассмотрел эту свою малышку…
– Мой долг, – заметил Траугот с оттенком мягкой укоризны в голосе. – Как мог я вынести обоснованное суждение о ее уроках, не учитывая производимого ею общего впечатления? Тебе ведь это хорошо известно!
Взгляд Урсель – на треть ироничный, на две трети тревожный – свидетельствовал, что ссылка на служебный долг ее не убедила. Помолчав минуту и кротко вздохнув, она решилась высказать свое сомнение:
– Котик, а тебе не кажется, что неделя в молодежном лагере – далеко не самая блестящая идея?
В голосе Траугота послышались маслянисто-слащавые нотки, возвещавшие очередное глубокомысленное педагогическое суждение:
– Ты ведь знаешь, такая поездка выпускному классу необходима. Ну не в отель же с учениками реальной школы?! Там они были бы явно не на месте, не говоря уже о деньгах. Нет, Урсель, воспитатель обязан приносить иногда жертвы!
3
Почти бесшумно к контрольному пункту подкатил светло-голубой «БМВ».
Вебер дремал, носом уткнувшись в пышный бюст полуобнаженной девицы, улыбавшейся ему со страницы «Бильд».
Таможенный инспектор Гроль, с шести утра составивший компанию пограничникам, чувствовал себя не лучше. Придвинув к себе свободный стул и облокотившись на спинку, он безуспешно пробовал разомкнуть слипающиеся веки.
Штраух уже не пытался бороться с утренней прохладой. Теперь он читал детектив Мики Спиллейна, целиком уйдя в перипетии усеянной трупами карьеры непревзойденного Майка Хаммера. «БМВ» он заметил лишь тогда, когда, слегка дрогнув передним бампером, машина остановилась прямо перед ним.
Безбородое, со следами явного недосыпа лицо повернулось к нему: светловолосый водитель ждал, когда на него обратят внимание. Штраух надел фуражку и со вздохом поднялся, водитель опустил стекло. Он протянул пограничнику паспорта. Кулак у него казался увесистым и мощным. На тыльной стороне виднелось темное, в пфенниг величиной родимое пятно.
Штраух откозырял и взглянул водителю в лицо. В Париже сорвался с цепи, привычно отметил он, два дня не просыхал, мотался из одной койки в другую, и сейчас ему ой как кисло.
Он взял четыре паспорта и начал изучать. Сначала четвертую страницу: срок действия. Затем вторую: фамилия и имя. И, наконец, третью: фото.
Он склонился к окну автомобиля, чтоб сравнить фотографии с внешностью сидевших внутри. Бегло зафиксировал отдаленное сходство: гладко выбритые лица, странно выделяющаяся бледность кожи, выдвинутые вперед подбородки, коротко стриженные волосы, придающие некую угловатость головам, особенно у висков и на затылке. Все, включая водителя, глядели подчеркнуто равнодушно вперед или в сторону – типичное поведение контрабандистов-дилетантов, везущих на пару блоков сигарет больше, чем положено.
Штраух по одному передавал в машину паспорта. Сидящий сзади справа, сидящий сзади слева, рядом с водителем, водитель…
Передавая последнюю серую книжечку, он насторожился. Что-то в этих людях было странным, не похожим на обычную манеру держаться. Точно! Ни один из них не протянул руки, чтобы самому взять паспорт. Все документы забрал водитель, швырнул в углубление между передними сиденьями. Теперь он снова взялся за рычаг переключения скоростей, рука с родимым пятном легла на руль…
Руки, вот что!
Сидевший рядом с водителем прятал их под светлым плащом, который лежал свернутым у него на коленях.
А задний слева? У того на коленях кожаная куртка, словно он небрежно бросил ее, желая защититься от сквозняка, – руки под курткой.
Задний справа? Черная кожаная куртка свернута на коленях. Левая рука небрежно вытянута вдоль спинки сиденья. Но вот правая – правая спрятана под курткой.
