Ричарду было трудно выкрикивать приказы, поэтому он через герольдов объявил, что каждый солдат получит недельное жалованье за каждый разрушенный камень в стенах вражеской крепости. Наконец башенные ворота наклонились и обрушились. При этом многие храбрецы-мусульмане бросились вперед, чтобы защитить пролом. Ни призывы епископа Солсберийского, ни лихость гвардии графа Лестера, ни свирепость пизанцев не могли сломить стойкости этих защитников Акры.
К 4 июля оба эмира решили искать пути к перемирию. Маштуб и Каракуш явились к английскому королю в сопровождении конвоя тамплиеров. Они предложили Ричарду свои условия: город может быть сдан с выплатой контрибуции золотом и серебром, если король гарантирует им жизнь и неприкосновенность имущества и если их людям будет позволено уйти в безопасное место. Великий эмир сказал: «Когда мы захватывали ваши города, если даже брали их штурмом, то давали возможность людям найти убежище там, где они пожелают, и обращались с ними милостиво. И мы готовы сдать город на тех же условиях».
«Те, о ком вы говорите, были нашими слугами и рабами. И вас мы также считаем своими рабами», — отрезал Ричард.
«Тогда мы лучше убьем себя, чем сдадим город, — отвечал Маштуб. — И никто из нас не погибнет, не погубив полсотни ваших лучших людей».
На Ричарда это не произвело впечатления.
«Считайте, что вы заложили свои головы», — сказал он холодно.
Но для Филиппа предложение эмиров было искушением. Капетинг был рад возможности закончить войну миром: за последний год он устал от пренебрежения со стороны Ричарда, и нервы его были расшатаны после шести недель этой адской осады. Филиппу надоело играть вторую роль, он был утомлен войной, хотел поскорее использовать свои новые возможности во Франции и искал скорого выхода из положения.
Ричард был не таков. Воин по природе, он видел смысл войны в победе силой оружия. Не для того он столько времени добирался сюда из Европы, рисковал королевской властью на родине, потерял часть своих рыцарей, чтобы теперь войти в опустевший город, особенно когда его войско было уже так близко к настоящей победе.
И все же король Ричард сделал эмирам ответное предложение. В обмен на собственную безопасность и сохранность имущества они должны будут восстановить Иерусалимское королевство в том виде, как оно существовало сорок четыре года назад. Также им следует вернуть Истинный Крест, захваченный в битве при Хаттине.
Эмиры пришли в ужас.
«Без согласия нашего владыки Саладина мы не можем согласиться на эти неслыханные требования, — отвечали они. — Дайте нам три дня перемирия, чтобы мы смогли переговорить с султаном».
Вернувшись в город, эмиры составили письмо султану и послали его с голубем на командный пункт. Они писали об отчаянном положении защитников города, о бессмысленности дальнейшего сопротивления и сообщали, что готовы капитулировать просто на условии сохранения их жизни, если он не сможет в ближайшее время помочь им.
Но Саладин не был готов сдаться: он ожидал прибытия подкреплений с юга и с востока. Султан велел эмирам держаться и сообщил, что если через несколько дней он не поможет им, то санкционирует почетную капитуляцию. Султан немедленно велел своим людям усилить натиск на траншею крестоносцев и сам возглавлял наступление. По словам мусульманского хрониста, Саладин «носился верхом от отряда к отряду, не зная покоя, словно мать, разыскивающая потерянное дитя, и взывал к воинам: „Вперед во имя ислама!“»
Но франки заняли глухую оборону. Воины Саладина, возвращаясь после атак, рассказывали чудеса о храбрости крестоносцев. Говорили, например, будто какой-то рыцарь огромного роста держался за бруствер, даже когда в него уже попало пятьдесят стрел, и пал лишь тогда, когда один из мусульман бросил в него бутыль с «греческим огнем». Рассказывали также про некую женщину-лучницу в зеленом плаще, вооруженную луком в человеческий рост, которая убивала нападавших, пока ее саму не сразил чей-то меткий выстрел. Ее лук принесли Саладину, который был изумлен, услышав эту историю.
После дня бесплодных боев Саладин воротился в свой шатер подавленным и неустанно молился Аллаху. Он снова нашел утешение в стихе Корана: «Аллах не позволяет жертвам тех, кто творит добро, пропасть даром».
На следующее утро, начав снова готовиться к атаке, Саладин натолкнулся на сопротивление собственного окружения. Ему говорили: «Ты ставишь под угрозу все дело ислама, о султан. Подобный замысел не может иметь успеха». И Саладин остался в лагере.
8 июля вражеское войско разрушило внешнюю крепостную стену с восточной стороны и приступило к разрушению внутренней стены. В ответ Саладин, словно понимая, что Акру уже не удержать, велел сжечь поселок Хайфа, находившийся с южной стороны Акрского залива, чтобы порт и корабельные верфи не достались противнику. Его отчаяние возросло, когда воин-пловец, прорвавшийся сквозь кольцо вражеской блокады, доставил письмо от великого эмира: «Мы поклялись погибнуть вместе и не отдадим города, пока мы способны дышать. Сделай же все возможное, чтобы оттянуть силы врага и не дать ему вновь напасть на нас. Наша решимость — залог того, что ты не будешь унижен в глазах наших врагов».
Решившись совершить коллективное самоубийство, защитники Акры уже завернулись в зеленые плащи мучеников за веру.
Когда загорелась Хайфа, Саладин представил Ричарду свое встречное предложение. Он предложил вернуть крестоносцам Истинный Крест и совершить обмен один к одному — трех тысяч христианских пленных на мусульман, находившихся в городе. Король отказал. Его устраивало лишь возвращение всех христианских пленных и, главное, всех городов, входивших прежде в Иерусалимское королевство. Саладина неприятно удивили жадность и упрямство Плантагенета. Он понял, что имеет дело с человеком, далеким от искусства дипломатии. Султан процитировал Коран: «Они ведут свою игру, и Аллах ведет свою, однако Он — сильнейший игрок».
Воспользовавшись удобным, как ему казалось, моментом, король Филипп снова предпринял яростный штурм Проклятой башни, поскольку в ее стене уже была сделана пробоина. Но его атаку снова отбили, и это стоило ему сорока человек. Как сообщает видный историк этого Крестового похода Роджер из Хоувдена, крестоносцам, находившимся у башни Иуды, явилась Дева Мария и сказала: «Не бойтесь, ибо Господь послал Меня ради вашего блага. На утренней заре идите и скажите вашим королям, во имя Христа, моего Сына и Владыки, чтобы они перестали разрушать стены этого города. Через четыре дня Господь сам отдаст его им». Когда Богородица вновь стала незрима для них, началось землетрясение. Оно устрашило многих мусульман, но один из воинов нашел ему объяснение. Он сказал, что видел тысячу всадников, появившихся внезапно. От копыт их коней земля задрожала, и одеты они все были в зеленые одежды мучеников ислама. Но значение этого знамения не было вполне ясным для защитников города.
Через четыре дня, 12 июля 1191 г., город Акра пал. Эмиры снова встретились с королями в шатре тамплиеров. Условия сдачи были достаточно жесткими. Вместе с городом крестоносцы должны были получить пятьсот своих пленников и двести тысяч золотых бизантов. Две тысячи мусульман должны были оставаться в плену, и еще сотня богатых и знатных граждан города, включая Маштуба и Каракуша, становились заложниками. Эмиры также пообещали вернуть Истинный Крест в течение месяца. Сразу по выплате денег и по заключении в тюрьму заложников все остальные жители города могли покинуть его, взяв с собой детей, жен и имущество.
Через день началась эвакуация. Отряды крестоносцев с обеих сторон сторожили дорогу, по которой из Акры уходили беженцы. Они ожидали увидеть сломленных, опустившихся людей, однако мусульмане покидали город, полные достоинства и мужества. Крестоносцев это поразило.
Один из удивленных свидетелей заметил в связи с этим: «Не будь они неверными, можно было бы утверждать, что это самые достойные и храбрые люди на свете». По словам хрониста, «они не проявляют никаких признаков тревоги и подавленности, потеряв все, что имели. Они ведут себя смело и хладнокровно, словно победители».
Но сам Саладин горевал, словно отец, потерявший ребенка. Он слышал торжествующие возгласы крестоносцев, на его глазах занимавших город, поднимавшихся на крепостные стены и на минарет. Султан хотел было оспорить условия сдачи, но к тому времени, когда очередной пловец привез ему весть об этих
