Глава 2
«ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ»
Католическое Иерусалимское королевство появилось за 89 лет до этих событий в результате Первого Крестового похода. В 1098 г. Готфрид Бульонский штурмом взял Священный город и вырезал тысячи его защитников-мусульман. Кровь струилась по каменным улицам Иерусалима, по которым парадом прошли победоносные крестоносцы, прежде чем пасть на колени в храме Гроба Господня и вознести благодарственную молитву.
Лет через тридцать небольшое королевство достигло зенита своего могущества. Христианские рыцари расширяли его границы с удивительной легкостью, словно мусульманский мир превратился в податливый воск. Сотни аравийских племен и народностей жили тогда в небольших эмиратах и княжествах и, считая себя союзниками багдадского или каирского халифов, вступали между собой в междоусобные войны, тем более что они нередко принадлежали к разным ветвям ислама — суннизму и шиизму.
К 1131 г. королевство крестоносцев уже объединяло под своей властью большую часть Палестины и побережья Сирии. Европейские завоеватели, которых на Востоке тогда обычно именовали франками, сосредоточились в крупных городах побережья — Латакии, Тортосе, Триполи, Бейруте, Тире, Акре, Хайфе, Кесарии, Яффе, Аскалоне, а также во внутренних городах — Эдессе, Антиохии, Тивериаде и, конечно, в самом Иерусалиме. В сельских районах в основном обитало коренное население, пятикратно превосходившее числом захватчиков. Это были миролюбивые земледельцы, которые не возражали против того, чтобы отдавать половину урожая своим чужеземным властителям, за что им было разрешено самим управлять своими внутренними делами.
Население королевства тогда составляло всего около 250 000 человек, причем десятая часть их проживала в двух главных городах. Иерусалиме и Акре (хотя после резни в Иерусалиме населенными оставались всего несколько улиц, и, по мере демобилизации войск крестоносцев, новые властители вынуждены были привлекать туда жителей из других районов). Северная часть страны была поделена между формально независимыми уделами — княжеством Антиохийским и графствами Эдессой и Триполи. Их владетели были вассалами короля Иерусалимского и, за малым исключением, не очень-то значительными людьми в Европе — младшими сыновьями, которые не имели реального будущего на континенте, а потому явились на Восток в поисках богатства, власти и приключений.
Чтобы обезопасить себя от мусульман, чьи людские ресурсы казались неистощимыми, крестоносцы построили целую систему мощных укреплений. Они были возведены вдоль побережья таким образом, чтобы каждая крепость находилась в поле зрения следующей и из нее можно было подать сигнал, зажигая огни. Например, могучие крепости Керак и Трансиордан могли ночью передать с помощью сигнальных огней весть в Иерусалим за 70 миль. Эти укрепления были сооружены на высотах, господствовавших над местностью, на равном расстоянии друг от друга.
Костяк армии крестоносцев составляли рыцари-монахи — храмовники и госпитальеры. Эти фанатики в прошлом были знатными людьми, оставившими на родине свои замки, драгоценности и своих дам, чтобы принять торжественный обет воевать за Святую землю. Для того чтобы эти монахи могли взяться за оружие, потребовалась глубокая эволюция церковного понятия священной войны. В IV столетии святой Мартин так выразил первоначальную ортодоксальную идею: «Я — воин Христа. Я не должен сражаться». Проливать кровь в сражении считалось грехом для Божьего человека, и церковь строго запрещала священникам не только воевать, но даже носить оружие.
Через несколько десятилетий святой Августин оспорил слова святого Мартина. Он считал, что в определенных случаях война является нравственной и справедливой. Таковой считается оборонительная война, когда христиане с оружием в руках защищают свои земли от врагов Христа. Этой идее, казалось, вполне отвечало и представление о необходимости защищать Святую землю. Кроме того, писал Августин, война может стать священной, когда сам Бог велел солдатам воевать, и они служат Богу. Для христиан ведение войны должно было теперь означать борьбу за чистоту и распространение веры. В IX в. Карл Великий воплощал эти идеи в жизнь, решив покорить мусульманскую Испанию и воссоздать в Европе обширную Священную Римскую империю.
Новые воители искали руководства к действию в Библии и в литаниях. Во Втором Послании к Тимофею (2:3–4) они находили свидетельство: «Итак, переноси страдания, как добрый воин Иисуса Христа. Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику». Святой Михаил пришел на смену святому Мартину, поскольку в Книге Откровения он убивает сатанинского змея. Убивал змея и настоящий воин святой Георгий, покровитель Англии.
Литургия в честь святого Михаила стала мессой войны, и ее с особой торжественностью служили перед великими битвами Средних веков. К XI в. было позабыто даже запрещение священникам носить оружие. Теперь церкви нужны были рыцарственные и нравственные меченосцы. Пропагандисты нового духа воинственности этого прямо не формулировали, но они приспосабливали к христианской военной идеологии понятия исландских саг: Вальгалла стала раем, Один — Христом, а христианских воинов уподобляли Нибелунгам, викингам или бойцам короля Свена Вилобородого.
При таком переходе от христианского смирения к христианской воинственности обычные солдаты нередко чувствовали нравственную раздвоенность. В биографии одного из участников Первого Крестового похода говорится: «Часто его снедала тревога, потому что ведение войны в качестве рыцаря-крестоносца, казалось ему, противоречит заповеди Божьей: „подставь другую щеку“, это противоречие лишало его мужества. Но когда папа Урбан даровал прошение грехов всем христианам, воюющим против мусульман, его мужество словно пробудилось ото сна».
Еще до завоевания Святой земли в Первом Крестовом походе 1099 г. в Иерусалиме был создан орден госпитальеров, чтобы заботиться о больных и бедных. Папской буллой в 1113 г. он был поставлен в прямое подчинение понтифику, минуя контроль со стороны местных властей. В 1136 г. папа официально разрешил госпитальерам вести военные операции, и те приняли активное участие во Втором Крестовом походе 1147 г.
В тот же период, в 1119 г., был основан и орден рыцарей Храма. В 1128 г. папский указ обязал его защищать паломников во время их опасных странствий на Востоке. Вдохновителем тамплиеров был Бернар Клервоский, провозгласивший, что «убивать во имя Христово — значит истреблять зло, а не людей», а также что «убить язычника — значит заслужить славу».
Новое рыцарство было проникнуто духом благочестия. Воины-монахи, как и все прочие, принимали обеты бедности, целомудрия и послушания. Надевая доспехи, они клялись в боях с неверными наступать первыми и отступать последними. В 1128 г. храмовники получили белые одеяния — символ чистоты, которые во время Второго Крестового похода были украшены красным крестом. У них были черно-белые боевые знамена, символизировавшие их доброту к друзьям и беспощадность к врагам.
В целом и орден госпитальеров, и орден храмовников отвечали представлениям о ведении справедливой, священной войны. Их вожди, великие магистры, подчинялись непосредственно самому папе римскому. Им, согласно их уставам, чужды были притязания участников междоусобных войн и аморальное насилие светских воинов. Могущество обоих орденов стремительно возрастаю. Теперь эти воинственные монахи смотрели со своих бастионов на восток, где за горами и пустынями лежали земли мусульман. Благочестивые рыцари опирались на помощь полков лучников, дворянской конницы и отрядов из местных наемников, крещеных мусульман, именуемых туркополами. Армия крестоносцев, в первую очередь благодаря своей пассионарной и хорошо вооруженной рыцарской элите с ее искусной боевой тактикой, показала себя непобедимой в больших сражениях. Но большие сражения стали редкостью, в последние годы их избегали и сами крестоносцы. Во время тактических отступлений они полагались прежде всего на свои сильные крепости.
По мере того как вступали в свои права новые поколения, европейские обычаи пришельцев постепенно размывались, уступая место восточным привычкам и вкусам. Короткие зимы с непогодой и бурями, как и длинное жаркое лето, заставили внести изменения и в питание, и в одежду, и в образ жизни вообще. Франки постепенно приучились носить восточные тюрбаны, бурнусы и легкие туфли с загнутыми носами. Дерева для производства мебели здесь не хватало, и они стали сидеть, скрестив ноги, на коврах и подушках и украшать свои каменные особняки шелком и дамастной тканью. Их дамы стали пользоваться восточной косметикой и благовониями; мужья приучили их носить вуаль и сопровождали их на базарах.
