международном масштабе, поднимут невероятный шум. А сейчас этого нельзя позволить.
После доклада Ашенауэра — краткий перерыв. Участники совещания пьют кофе с сухим лимонным тортом и мечтательно вспоминают о прошлых временах. Слева от нас громко возмущаются «гнусным еврейским фильмом «Холокаст»{3}, справа вспоминают о «добрых старых временах»: «Когда мы были совсем близко от Москвы, я сказал…»
Адельхайд Клюг проявляет о нас заботу:
— Все здесь для вас ново. Да, да, можете ничего не говорить, знаю это по опыту моих знакомых. Теперь молодежь воспитана совсем по-иному. Все, что для нас тогда было свято и справедливо, теперь считают ошибкой. Но я говорю вам: я, мы все здесь считаем, что те годы были лучшими в нашей жизни. Я работала руководительницей в «Союзе немецких девушек», и если бы вы знали, сколько было тогда радости и удовольствия! А теперь? Молодежи не хватает идеалов.
Мы киваем:
— Нам очень интересно. Несомненно, мы научимся здесь многому полезному для нашей будущей работы.
Мы искренне так думаем, даже если фрау Клюг, как показывает ее нежная улыбка, поняла нас совсем неправильно.
Сладкая жизнь… в тюрьме
На совещании продолжается «обмен опытом».
Речь заходит о возобновлении процесса над бывшим шефом гестапо в Варшаве Людвигом Ханом. Ашенауэр говорит:
— Мне уже известно заключение доктора Шмидта. Это порядочный человек. Он будет настаивать на том, что обвиняемый не может участвовать в процессе.
Один из присутствующих добавляет:
— Я недавно посетил Хана в Фульсбюттеле. Он чувствует себя хорошо. Ему предоставлены все возможные в тюрьме льготы.
Последнее замечание доставляет слушателям явное удовольствие.
Хан в тюрьме с 1973 г. За активное участие в истреблении 230 тысяч человек приговорен к пожизненному заключению. В середине 1978 г. журналист Герхард Менцель опубликовал сенсационные разоблачения «сладкой жизни нацистов в тюрьме». В то время как обычные заключенные за несколько пфеннигов должны целый день напряженно работать, этому гестаповцу платят по высшему тарифу. Всех заключенных могут навещать раз в 14 дней, и свидание продолжается не более двух часов. Хану разрешены не только еженедельные посещения в установленный день, но и после предварительного уведомления тюремной администрации дополнительные визиты родственников в любой день недели. В отличие от других заключенных ему разрешено пользование отдельной ванной, предоставлены льготы в покупке продуктов. Кроме газет он получает журналы неонацистских организаций.
Хану разрешены ежедневные прогулки. Он может свободно отправляться, например, на крестины внуков, празднование своего семидесятилетия, отмечать по своему усмотрению другие праздники.
Но гестаповцу всего этого недостаточно. Менцель пишет: «С недавнего времени при содействии тюремного священника Хана стала опекать… его собственная жена. И так как лица, опекающие заключенных, пользуются особым статусом, фрау Хан может посещать тюрьму в любое время дня. Само собой разумеется, что при этом фрау Хан не подлежит обыску — процедуре, обязательной для всех посетителей этого заведения».
Один из надзирателей тюрьмы в Фульсбюттеле, получивший другую должность, с пафосом заявил, что, хотя нацистам и вынесли обвинительный приговор, но, с его точки зрения, стыдно сажать в тюрьму таких людей. «В жизни они всегда шли прямой дорогой…»
Потом мы узнали еще об одном нацисте, гордящемся своим позорным прошлым, — унтерштурмфюрере СС Вильгельме Розенбауме. Ашенауэр и ему предсказал спокойное будущее:
— Я слышал, у него инфаркт. Это необходимо использовать. Если у него действительно найдут инфаркт, можно считать — он на свободе.
Эсэсовец Розенбаум широко известен как один из самых жестоких палачей и садистов. Он приказывал отсекать заключенным руки, беспомощных людей сбрасывал в глубокие ямы, где их засыпали хлорной известью. Каждого заключенного, носящего распространенную среди евреев фамилию Розенбаум, он самолично расстреливал. «Есть на свете только один Розенбаум, — говорил он, — это я».
Суд приговорил его к пожизненному тюремному заключению. Но прошло немного времени, и Розенбаум оказался на свободе. Ему предоставляли «отпуск» то в связи с болезнью жены, то ввиду необходимости помочь вести ее торговые дела. В декабре 1976 г. благодаря содействию «Тайной помощи» и связям Ашенауэра эсэсовскому убийце устроили шестимесячный перерыв в отбытии наказания. Волна протестов заставила власти прервать этот процесс «постепенного помилования», и в июле 1977 г. преступника вновь водворили в тюремную камеру.
С тюремным начальством Розенбаум всегда находился в наилучших отношениях. Администрация сквозь пальцы смотрела на то, что он приторговывал порноизданиями. Он был любим начальством еще и потому, что каждое утро докладывал надзирателю обо всем, что произошло за сутки в его отделении.
Как и нацист Хан, Розенбаум пользовался в тюрьме всеми льготами и привилегиями. «Отпуск» имел вдвое больший, чем другие узники, гораздо больше было у него свободного времени, гораздо чаще навещали его друзья и родственники, он получал любые неонацистские газеты.
Опеку «Тайной помощи» над Ханом и Розенбаумом взял на себя эсэсовец Маасс. По-видимому, он очень этим доволен. Правда, начатая Розенбаумом торговля порноизданиями доставляла ему много хлопот.
Адельхайд Клюг напоминает Маассу о дисциплине:
— К таким вещам можно относиться как угодно. Но в нашей работе для интересов наших подопечных это не может и не должно играть никакой роли. Ведь в конечном счете речь идет о деле, имеющем огромную важность для всей нации.
Слово берет фрау Келленерс. Она рассказывает о «возмутительном инциденте» в одной из тюрем. Во время посещения заключенного ее обыскали!
Буря негодования среди присутствующих. Раздаются громкие возгласы: «Чудовищно!», «Скандал!», «Неслыханно!» Мы озадачены. Полагали, что в тюрьме это обычное явление. Но тут же пришлось убедиться в том, что установленные законом положения и порядки не распространяются на «помощников наци». Документ члена организации «Тайная помощь» открывает посетителю тюремные двери почти в любой день и на любой срок. Он может сколько угодно «вселять бодрость» в наци, своих «единомышленников за решеткой», информировать их о том, что происходит в правых, реакционных кругах страны. Все участники совещания единодушно подтверждают: с тюремным начальством никаких трудностей не возникает. Льготы и привилегии предоставляются везде, где только они возможны. Опекаемые довольны.
Было бы наивным полагать, что все это либо дело случая, либо особого отношения к нацистам администрации той или иной тюрьмы. Речь идет об установившейся системе, о сделках с теми, кто готов охотно помогать нацистской организации.
Намек Ашенауэра на его секретные каналы свидетельствует о том, что все они ведут к министерству юстиции. И не случайно всплывает название организации, в которой он тоже «работает» и которая тесно связана с канцелярией федерального канцлера, — «Комитет по религиозной опеке заключенных».
Рассказывает офицер связи
По дороге в отель, где мы намеревались поужинать, к нам присоединился господин Мартини. Выступая на совещании, он в решительном тоне, четко формулируя свои мысли, потребовал выхода «Тайной
