значительная часть моего сознания только и думает о том, что у тебя под платьем нет трусиков.
— Мы уже подходим к кафе, — нежно проворковала Элен, меняя тему разговора. — Пойдем туда, милый мой, пойдем…
И она потянула Стивена за рукав. Он послушно шагнул за ней.
4
В кафе, по случаю обеденного времени, были заняты все столики, кроме единственного, у окна. Туда Стивен и Элен и направились. Мужчина-официант, элегантный и аккуратный, хотя и слегка пахнущий кухней, улыбаясь до самых ушей, склонился перед клиентами.
— К вашим услугам, — вкрадчиво произнес он.
Голос у него оказался чересчур высоким. Это был не совсем мужской голос. В понимании Элен, голос его портил. Такому официанту больше подошел бы бас, на секунду подумалось ей.
— Ты сделаешь заказ? — поинтересовался Стивен.
— Нет, — ответила Элен, — Сделай ты. Я здесь частенько бываю. А то закажу нечто привычное и скисну.
— Не кисни, — сказал Стивен. Он взял протянутое официантом меню, сделал человеку знак не уходить, быстро перелистал странички…
— Да, мсье, — тотчас откликнулся официант на жест Стивена: тот нетерпеливо щелкнул пальцами.
— Значит, так… Принесите нам… — начал Стивен. Элен даже не слушала его. Сегодня не имело значения, что закажет Стивен Корнуэлл на обед. Сегодня Элен не торопила судьбу: та решала за нее. Сегодня ничего не имело значения, кроме любви. Впервые за многие месяцы Элен ни о чем не думала. Кроме, конечно, любви. Ее любви. Ее и Стивена.
Элен не видела себя со стороны. Ее ничуть не заботило, как она выглядит. Теперь, здесь, в кафе, ей было на это почему-то совершенно наплевать.
Официант принял заказ, поклонился и ушел.
— Я и не думал, что в этом кафе официантами работают мужчины,
— сказал Стивен. Его губы тронула легкая улыбка. Легкая, как паутинка, почти незаметная.
— Тебе это нравится? — догадалась Элен.
— Нравится. Я люблю мужчин, — просто сказал Стивен.
— И я тоже, — сказала Элен, не особенно вслушиваясь в смысл слов, которые она произносит.
— Но я люблю и женщин, — продолжал Стивен.
— А я, в основном, мужчин, — ответила и ему, и своим собственным потаенным мыслям Элен.
— Каких мужчин ты предпочитаешь? — поинтересовался Стивен.
— Блондинов, брюнетов, шатенов?
— Неважно, — сказала Элен. — Мне всякие нравятся. Главное…
— Главное, — перебил ее Стивен, так и не позволяя своей полуулыбке разрастись, — чтобы у мужчины с любовью и сексом все было в порядке… Чтобы он был мускулист, тверд, решителен и непреклонен… Чтобы он любил женщину крепко-крепко и…
— И долго-долго, — закончила за него Элен. — Ты ведь это хотел сказать?
— Почти, — ответил Стивен, чуть-чуть подумав. — Но, самое главное, это верность и преданность, женщина должна любить мужчину по первому его желанию. Когда бы и где бы он ни захотел… В любом месте, в любое время…
— Я как раз такая женщина, — сказала Элен. — Но раньше я этого не знала.
— А теперь? — спросил Стивен.
— Теперь — знаю, — уверенно ответила Элен.
— Почему? Почему ты узнала это только теперь?
— Потому что раньше я не была знакома с тобой, мой милый Стив. Я даже не подозревала о том, что ты существуешь.
— Надо было приехать в Америку, — сказал Стив. — Мы бы там встретились.
— Мы бы могли там встретиться, — поправила Стивена Элен. — Но вероятность, знаешь ли, штука тонкая.
— Это точно, — рассмеялся Стивен. — Иначе мы с тобой не встретились бы в Париже.
— Нас просто свела судьба, — сказала Элен.
— Сводница-судьба? — все еще широко улыбался Стивен.
— Да.
— А еще кто?
— Еще? — не поняла Элен.
— Ну, какой человек…
— Человек… — произнесла Элен. — Ах, да… Ты имеешь в виду Джона…
— Его, разумеется, — сказал Стивен. — Кого же еще…
— Он был инструментом в руках судьбы, — сказала Элен с уверенностью в голосе. — Впрочем, как и все мы… Мы все — инструменты в руках судьбы… И только…
— Я не знал, что ты фаталистка, — сказал Стивен.
— Я не фаталистка, — возразила Элен. — Просто я так считаю.
— Если ты так считаешь, то, значит, ты — фаталистка, упрямо настаивал на своем Стивен.
— Хорошо, — неожиданно для самой себя согласилась Элен. — Пусть будет так, как ты хочешь.
Стивен с удовлетворением откинулся на спинку стула. Весь его вид говорил о полном блаженстве. Стивен был неимоверно доволен собой и не скрывал этого. Как видно, он добился того, чего хотел. Он любил побеждать. Он не любил проигрывать. В крайнем случае, он был согласен на ничью, но только с сильным противником.
— Я рад, что ты со мной согласилась, моя кошечка, — сказал Стивен.
— Кошечка?
— Ну да. Кошечка, — повторил Стивен, и тут рука его стремительно скользнула под стол, дотронулась до коленок Элен. — Ты — моя кошечка, — продолжал Стивен. — И у тебя — великолепная шерстка, такой шерстки больше нет ни у одной кошечки в мире. Твоя — неповторима… Как и вся ты, — добавил он уже хриплым голосом.
Элен только сглотнула слюну, но ничего не ответила Стиву. С ужасом, восторгом, радостью одновременно она поняла, как приятны ей прикосновения пальцев Стивена, его поглаживания, его ласки… Она задышала часто и прерывисто…
Стивен тоже задышал хрипло и глубоко. Его горячее дыхание было ритмичным, словно рядом работал живой метроном. Оно обдавало щеки Элен нестерпимым жаром. Будто она стояла у раскаленной печи. Во всяком случае, ощущение у Элен было именно таким.
Лицо его покрылось красными пятнышками. Глаза слегка затуманились. Губы чуть-чуть задрожали.
Стивен ласкал Элен фактически на виду у посетителей кафе. Кое-кто даже оборачивался в их сторону, но ни Элен, ни Стивен не обращали на окружающих ни малейшего внимания. Пускай смотрят, если им так хочется. Это только придает остроту ласкам.
Правда, большинство из тех, кто о чем-то догадывался по затуманенным взорам Элен и Стивена, по их порозовевшим лицам, по их громкому и прерывистому дыханию, — деликатно отворачивались, не считая необходимом задерживать любопытные взгляды на влюбленной парочке больше, чем с десяток-другой секунд.
Стивен еще ближе пододвинулся к Элен. Ей было сладко, приятно, чудесно, восхитительно, еще и еще, еще и еще, еще и еще, еще, а-ах!.. Как это замечательно! Как прекрасно, так сладко, так невыносимо блаженно… — Ах! — громко вырвалось у Элен, она резко качнулась и случайно задела локтем графин с водой, стоявший на столике. «Бац!», — графин упал на пол и разбился, рассыпался на множество мелких
