— Я согласна, — повторила Элен. И с удовольствием увидела, как засияло лицо Стива, как ожили его глаза, как порозовели его щеки.
Элен поняла, что приняла в эту минуту правильное решение; правильное, прежде всего, для Стива, ну и, конечно же, для себя самой. Потому что теперь ее вес в глазах Стива, несомненно, неизмеримо возрос.
Ни страхов, ни протестов, ни опасений не осталось внутри Элен. Все сомнения бесследно исчезли. Все глупые мысли покинули ее.
Движения Стивена Корнуэлла стали мягкими и бесшумными. Лицо оставалось улыбчивым, озорным и лукавым. Стивен совершал только одному ему известное таинство — таинство любви, его любви, которое не походило ни на какую другую любовь. Любовь — чувство индивидуальное, Это как болезнь. У всех она протекает по-разному, хотя и называется одним и тем же словом.
Стивен Корнуэлл любил, как мог, по-своему, ярко, необычно, нестандартно, зато по-настоящему прекрасно!
Стив медленно подошел к Элен, бережно завязал глаза, проверил, крепок ли узел на полотенце. Элен в шутку попыталась открыть глаза. Не тут-то было! Полотенце плотно закрывало их. Оно пахло свежестью и чистотой. Элен подумала о том, что Стив, вероятно, заранее все это продумал. Заранее подготовил полотенце, такое приятное на ощупь, так хорошо пахнущее.
Он знал, что придет Элен. Он был готов встретить ее со всей любовью, на которую он был способен.
Полотенце нежно касалось век Элен, щекотало ее ресницы, виски, щеки. Узел был на затылке. Если бы Элен захотела, то она могла дотянуться рукой до этого узла и развязать его, снова увидеть свет. Но она не хотела этого.
Элен вдруг улыбнулась. Она почему-то вспомнила свое детство, и все, что было с ней после детства. В ее мозгу, словно на волшебном экране, внезапно замелькали кадры из необычного кинофильма. И название этому кинофильму было «жизнь Элен».
— Дай мне твою руку, — хриплым от волнения голосом произнес Стивен. Все это время он стоял рядом с Элен. Она слышала его жаркое дыхание, ощущала его на своих волосах, на своих щеках… — Нет, не сюда… вот сюда…
Элен не могла и не хотела сопротивляться мягким, но в то же время властным движениям Стивена. Он осыпал ее ноги многочисленными, неистощимыми, словно струи затянувшегося дождя, поцелуями… Колени у Элен дрожали и подгибались от волнения, от возбуждения, от предчувствия любви…
— Говорил, что сначала пообедаем, а потом уже займемся любовью… Но почему-то все переиначил… Впрочем, вовсе не почему-то… Я уверена, что действую на него, грубо говоря, как секс-бомба… Он просто не может устоять перед моими чарами. И когда перед ним встает выбор
— пообедать или заняться любовью, то он без колебаний выбирает второе…
И, подчиняясь магии его любимого, родного голоса, Элен начала поглаживать, ласкать, возбуждаться все сильнее, сильнее, сильнее… Снова перед ней замелькали кадры кинофильма под названием «жизнь Элен». Воспоминания сменяли одно другое, наслаивались друг на друга, чередовались, повторялись, мельтешили, а потом… Потом стали ускоряться.
Элен было сладко, Элен было приятно. Элен было сказочно хорошо.
Стивен был рядом, и она слышала его дыхание, и она чувствовала его присутствие, но она не видела его.
Она могла видеть его только в своих мыслях, только в своей памяти, потому что глаза у нее были завязаны крепко-накрепко. Казалось, что теперь думала не только голова Элен, думало все ее тело! Памятью каждой клетки Элен помнила горячую и гладкую кожу Стивена, светлые курчавые волосы на его груди, карие глаза, его неутомимые губы, его едва уловимый и, возможно, вначале не самый приятный, но теперь самый лучший в мире, самый родной для нее запах. Элен вспомнила, как пальцы Стивена, его умелые пальцы звукорежиссера, безошибочно находят, надавливают и поглаживают именно те точки, те самые заветные места ее тела, о существовании которых она не догадывалась и сама. Она вспомнила то, как Стив жадно, но в то же время трепетно и нежно охватывал губами ее губы и прикасался к ним языком. Язык его трепетал, словно змеиное жало. Элен вспомнила о том, как однажды Стивен ее ласкал: медленно, неторопливо, она бы сказала, как-то важно и торжественно. Он смаковал каждый свой жест. Словно артист, играющий в спектакле весьма важную и ответственную роль. Он ласкал ее нежно и осторожно, но в то же время напористо и сильно. Он нежно гладил ее, а потом целовал долго-долго. И она представить не могла раньше, что поцелуй может быть таким продолжительным…
Смотреть на выдуманный экранчик, на котором мелькали кадры из жизни Элен, у нее больше не было сил. Элен дышала глубоко, прерывисто и часто… Потом она совершенно забылась, абсолютно не сдерживалась и, конечно же, меньше всего думала о том, как она выглядит со стороны… То есть, вообще не думала… Как приятно, как хорошо, все, все, все… Спина Элен выгнулась дугой, из ее легких вырвалось горячее дыхание…
Элен вспомнила, как называли это девчонки в классе. В те далекие, как ей теперь казалось, для нее годы. Никто из них не относился к этому, как к чему-то постыдному. Все девочки считали, что это нормально. И хорошо. И здорово. Они называли это — «гладить себя».
Затем, несколько позже, когда ей очень хотелось, Элен занималась этим довольно часто, в особенности по вечерам, когда в квартире было темно и никто не мог даже подумать, чем она там занимается, под одеялом. Элен умела осторожно возбудить себя. Так, чтобы забыть об окружающих…
— Я люблю тебя, — неожиданно сказал Стивен. — Только не снимай с глаз повязку. Подожди еще немного.
— Хорошо. Я подожду, — сказала Элен и вздохнула полной грудью.
7
Что он делает? Элен поняла, что Стивен взял настольную лампу, приблизил к ней, направил яркий свет прямо ей в лицо.
Белая пелена в ее голове — за белой повязкой, за белым полотенцем — внезапно взорвалась ярко- красным цветом, Элен подумала, уж не свихнулся ли Стивен. Но нет. Не может быть. Не могут те, кто любят друг друга, играть в палача и жертву. Она отогнала от себя мрачные мысли. Неожиданно Элен почувствовала на своей коже острый кончик вилки. Стивен осторожно проводил вилкой по ее подбородку и нежному горлу. Взад-вперед, взад-вперед.
Элен вспомнила картину Сальвадора Дали. Правда, она видела не подлинник, а репродукцию. Однажды Аделина притащила альбом Дали из библиотеки. Элен с Лоли внимательно рассмотрели все репродукции. Им понравилось. Особенно — одна. Как же называлась та картина? Что-то такое типа — «Влюбленные, пожирающие друг друга». За точность названия Элен не могла поручиться. Впрочем, не в названии дело… Влюбленные и на самом деле пожирали друг Друга. С вилками и ножами. Все, как положено. И при этом, кажется, смеялись и радовались. Или нет. Не смеялись. Ну да ладно. Не в этом дело. Так чего же все-таки хочет от нее Стивен? Потом Стивен убрал вилку.
Она на секунду представила, что тогда с ней может произойти, я чуть не задохнулась от обуревавших ее противоречивых чувств.
— Стивен, сволочь ты этакая, — внезапно сказала Элен. — Что ты там, мой мерзавец, делаешь?
Стивен только хрипло засмеялся ей в ответ. И, разумеется, не ответил.
Некоторое время Элен сидела молча, раздумывая, как ей теперь поступить. Она не знала, что ей делать. Расстроиться? Разозлиться? Рассмеяться? Ни на что не обращать внимания? Продолжать сидеть спокойно и ждать развития событий? Пусть все будет так, как предначертано самой судьбой?
